10 фильмов, расколовших Россию
На экраны выходит «Братство» Лунгина. Эта лента должна была закрывать ММКФ-2019, но в последний момент была заменена: фильм вызвал резонанс, и те, кто хотел бы видеть войну исключительно в романтическо-патриотических тонах, начали обвинять Лунгина в «клевете и в намеренном искажении фактов». Time Out вспоминает фильмы, после которых россияне заявляли друг другу: «Не брат ты мне».
«Иван Грозный» (1944-45)
В 1930-е и 1940-е в Советском Союзе имело значение мнение только одного зрителя – и шедевр Эйзенштейна «Иван Грозный» ухитрился именно у него вызвать некоторую шизофрению. Горячо одобрив первую серию эпоса, Сталин увидел в обезумевшем от власти Грозном из второй части себя – и запретил ее, тем самым еще и закончив карьеру Эйзенштейна. Великий режиссер умер всего в 50 лет через три года после окончания фильма, а «Иван Грозный 2» вышел в прокат только после смерти Сталина.
«Летят журавли» (1957)
Хрущевская оттепель была временем относительной свободы – но не абсолютной: критики и гневных писем в «Правду» не избежал даже самый бесспорный шедевр эпохи «Летят журавли» Михаила Калатозова – консерваторы ругали в основном главную героиню за несоветское аморальное поведение. Не успела Татьяна Самойлова собрать весь ворох международных наград, как сам Хрущев назвал ее героиню шлюхой.
«Девять дней одного года» (1962)
Ни один другой советский фильм 1960-х так не заострял врожденный конфликт поколения физиков и лириков – и не провоцировал такой бурной общественной дискуссии: одни зрители узнавали в персонажах, придуманных Михаилом Роммом, себя, другие, напротив, возмущались моральным обликом строителей одного из главных советских мифов – ядерного.
«Андрей Рублев» (1966)
Остававшийся толком не увиденным широкой советской публикой до 1987 года (перемонтированная версия выходила в ограниченный прокат в 1971-м) «Андрей Рублев» тем не менее спровоцировал довольно мощный поток негатива: с одной стороны, его осудил Солженицын за бездуховность, с другой, в советской прессе началась настоящая травля Тарковского за (якобы) сожженную на съемках корову.
«Покаяние» (1984)
Фильм Тенгиза Абуладзе, символически похоронивший советскую власть (причем отказываясь в кадре хоронить тирана сталинского типа), конечно, немедленно спровоцировал горячие споры: принимать слом эпох были готовы не все. И сторонники перестройки, и консерваторы сбивались в итоге на обсуждение не художественных качеств картины, а политического курса страны.
«Курьер» (1986)
Середина и конец 1980-х в советском кино стали временем фильмов, как ножом деливших публику надвое: так относительно невинный слепок с сознания среднестатистического семнадцатилетнего москвича, получившийся у Карена Шахназарова в «Курьере», для старшего поколения зрителей стал чуть ли не страшилкой о том, что все потеряно. Не меньше нигилизма героя условную Агнессу Ивановну пугал и брейк-данс.
«Асса» (1987)
Гимн контркультуре или «папино кино»? Конъюнктура или искренность? «Грань веков или набор фенечек» (это не фигура речи, так на самом деле назывался один из круглых столов, посвященных фильму)? «Асса» ураганом прошла по советским кинотеатрам, не оставив равнодушных – но восторгались картиной Сергея Соловьева далеко не все, даже в условной прогрессивной среде. Находились, например, киноманы, осуждавшие режиссера за измену идеалам серьезного кино типа «Чужой белой и рябого».
«Маленькая Вера» (1988)
Перестройка не сразу сделала советский народ раскрепощеннее – поэтому, когда на экраны вышла «Маленькая Вера» Василия Пичула, первый фильм с полноценной постельной сценой, его ждали не только полные залы, любовь молодого поколения и слава для Натальи Негоды и Андрея Соколова, но и мешки писем от возмущенных зрителей. А также, например, заявление в милицию об изнасиловании «способом Маленькая Вера». Надо сказать, что фильм с честью выдержал испытание временем – та самая сексуальная сцена входит во все списки важных для истории кино эпизодов как момент, после которого в стране, где «секса нет», он сразу появился.
«Брат» (1997)
Главный российский фильм 1990-х быстро заслужил единодушную народную любовь, но профессиональными зрителями был встречен вовсе не так однозначно: многие критики разругали Алексея Балабанова за провоцирование симпатии к убийце, другие надолго закрепили за режиссером клеймо националиста: только и стоило вложить в уста Данилы Багрова слова «гнида черножопая» и «я евреев как-то не очень».
«Груз 200» (2007)
Тех, кто заранее осуждал балабановскую отповедь позднесоветскому времени, оказалось, пожалуй, даже больше, чем тех, кто в принципе удосужился ее посмотреть. Шум, поднявшийся вокруг мнимой «чернухи» и «омерзительности» «Груза 200», сравним с кампанией, развернувшейся в интернете по поводу «Левиафана». Странным образом русский зритель склонен любой портрет родины, сколь угодно метафорическим он бы ни был, принимать на свой счет, обижаться и негодовать – как в 1960-х, так и в 2010-х. Живи еще хоть четверть века – все будет так. Исхода нет.