Нобелевские лауреаты до и после Жореса Алферова: имена и особенности научного развития в России

Константин Новоселов и Андрей Гейм родились и выросли в России, здесь же начали заниматься наукой. Оба окончили МФТИ, и оба уехали за границу — только с разницей в десять лет. Андрей Гейм почти сразу, как появилась возможность свободной эмиграции, Константин Новоселов — в последний год XX века. Оба получили нобелевскую премию за исследования особо прочного материала графен. Оба запомнились экстравагантностью поступков: например, Константин Новоселов, увлекающийся искусством, сумел извлечь микрочастицы графена из этюда Уильяма Блейка к его поэме «Тириель», и использовал извлеченные частицы для фейерверка в честь открытия галереи искусств в Манчестере.

Судьба Леонида Соломоновича Гурвича — зеркало XX века. В возрасте двух лет его из Москвы второго года революции вывезли на родину отца — адвоката, выпускника Сорбонны — в Варшаву. В возрасте тридцати одного года Леонид Гурвич становится профессором экономики и математики университета Миннесоты. К этому моменту он успел поучиться у Людвига фон Мизеса, яркого критика социализма, в Женеве, в Институте международных исследований и в Лондонской школе экономки у профессора Фридриха Хайека, известного своей книгой «Дорога к рабству».

Самого Гурвича прославит коэффициент, рассчитанный им для оптимального принятия решений: сбежавший от революции, родившийся за два месяца до ее начала, Леонид Гурвич свел счеты с коммунизмом в самом буквальном смысле — доказал несостоятельность утопии. В 2008 году ученый получил премию Шведского банка по экономическим наукам в память Альфреда Нобеля — аналог Нобелевской премии по экономике.

Вручать премию по экономике в планы Нобеля не входило, зато он поощрял физику и химию, а также властительницу умов — литературу. Гинзбург с Абрикосовым получили свои премии за большую долгую работу в исследовании сверхпроводников.

Люди многих достоинств, и Гинзбург, и Абрикосов были известны далеко за пределами их науки и их родной страны. Абрикосов, который сделал свое первое крупное открытие в далеком 1957-м, еще несколько десятилетий работал в России, а в 1991-м с открытием границ уехал в США. Виталий Гинзбург, бывший членом многих международных сообществ и академий, остался в России и до конца жизни продолжал быть активным участником ее общественно-политического развития.

Жорес Алферов — единственный, кого Россия активно помнит, и прежде всего как нобелевского лауреата. Тем, за что получил премию, Алферов занимался всю жизнь — разработкой полупроводниковых гетероструктур и создание быстрых опто- и микроэлектронных компонентов; из этого, собственно, выросли гаджеты и прочие мобильные устройства. Впрочем, к утилитарному применению своих открытий Советский союз, занимавшийся оборонной промышленностью, всегда относился скептически, так что широкого применения открытия не получили.

За долгую карьеру ученый был удостоен многих отечественных наград, стал полным кавалером «Ордена за заслуги перед Отечеством» и с 1991 по 2017 находился на посту вице-президента РАН. На протяжении многих лет являлся действующим депутатом Государственной думы.

Мировая известность этого ученого из поколения Николая Гумилева получила масштаб поистине огромный. Капица, согласившись взяться за работу над атомным проектом, стал главным сокровищем Сталина, и именно Капице советская наука обязана своей скромной независимостью в дальнейшем. Соединяя в себе предприимчивого администратора и крупного ученого, Капица заслужил в Советском союзе звание «организатор науки». Однако к Нобелевской премии ученый, несмотря на свою уже гремевшую научную славу, шел долго и получил ее только в 1978 году.

После войны Капица находился в немилости у государства, но оттепель дала ученому возможность начать проявлять его неуемную энергию — так Петр Капица стал одним из организаторов легендарного МФТИ. А в годы застоя Капица поддерживал всемирное движение за науку в мирных целях, идеи глобализации науки и ее независимости от государства и подписывал письма в защиту диссидентов.

«Виконт Бельгии» Илья Пригожин — пример успеха ученого в старой, измученной войнами Европе. Работавший на стыке физики и химии Пригожин, наверно, выглядел бы самым настоящим мистиком в глазах обывателя, если бы получил ту же массовую популярность, что была у Капицы: например, ему принадлежит авторство термина «переоткрытие времени». Покинул Россию ученый в возрасте четырех лет, в 1921 году. В 1929 семье снова пришлось бежать — теперь уже подальше от нацизма, в Бельгию, а на исторической родине его приняли с почетом только в 1982 году.

Пригожин тогда занимался изучением сложных квантовых систем. Перспективность темы и ажиотаж вокруг нее (а квантовая теория была такой модной, что в Америке даже сняли сериал «Квантовый скачок») стали причиной того, что Пригожина сделали иностранным академиком Академии наук СССР.

Работы Канторовича изменили мировоззрение советских экономистов и предсказали произошедшие в Советском союзе реформы. Кроме того, ученый ясно показал, что плановое хозяйство недееспособно.

Канторович родился за пять лет до революции в самом ученом городе России — Петербурге. Чем бы он ни занимался — математикой ли, программированием ли — всегда его научные интересы лежали в сфере оптимизации производственного процесса. Так что звание рационализатора науки Леонид Канторович оправдывает так же, как Капица — звание организатора науки. Заслужив славу лучшего аналитика, Канторович удостоился Сталинской премии и был переведен на работу над ядерным оружием. А нобелевскую премию получил за мирные методы расчета: «за вклад в теорию оптимального распределения ресурсов».

Причудливой русской истории вторят удивительные судьбы русских ученых.

Александр Прохоров родился в штате Квинсленд, в Австралии, в семье революционера. В 1923 году, когда масса людей двигалась в противоположном направлении, Прохоровы переезжают в СССР. Здесь Александр учится, с отличием оканчивает физфак престижного Ленинградского университета и начинает научную карьеру, которая вскоре прерывается войной. После ранения, полученного на фронте, Прохоров переходит в мирные тылы науки: занимается ядерной физикой в Физическом институте АН СССР и заведует лабораторией. Именно здесь он сходится с Басовым на уже актуальной тогда теме квантового усиления.

Николай Басов был немного моложе Прохорова. После окончания войны, которую он прошел фельдшером, Басов окончил МИФИ и поступил на работу в ФИАН. В 1973-м вместе с Прохоровым подписал письмо с осуждением деятельности академика Сахарова.

Легенда советской науки. Ребенок серебряного века. Впоследствии член множества европейских академий и обществ, Ландау год провел в тюрьме НКВД по вымышленным обвинениям в антисоветской агитации, и был в итоге выдан на поруки Капице.

Квантовой физикой Ландау начал интересоваться с первых шагов в науке, еще в Петербурге. После войны и до смерти Сталина был активным участником Атомного проекта, но премию в 1962-м Ландау присуждают именно за новаторские работы в области квантовой физики. Считается, что и сегодня фигура Ландау остается примером самых высоких достижений в науке.

Все трое занимались темой излучения.

История открытия, отмеченного премией, начинается с имени Черенкова: до войны вместе с Вавиловым он наблюдал эффект флуоресцентного свечения частиц, проходящих на высокой скорости через воду, и смог доказать, что это не простая иллюминация. За счетчики этого излучения Черенков в 1952-м был удостоен Сталинской премии, а за открытие и истолкование соответствующего эффекта — Нобелевской в 1958 году, которую разделил с Таммом и Франком.

Илья Франк родился в Петербурге в семье профессора. После окончания физмата МГУ был принят в лабораторию Вавилова и, как и Черенков, занимался светящимися частицами.

Игорь Тамм — фигура в ядерной физике особенная. Он фактически создал школу ядерной физики и участвовал в создании термоядерной бомбы, которую уже после смерти Сталина испытали под Семипалатинском.

Вклад Семенова в науку огромен, и по масштабу личность не уступает Капице — с которым они в 1921-м пришли к Кустодиеву с просьбой написать их портрет. Если посмотреть на картину, станет ясно, что оба молодых человека очень относительно принадлежат советской действительности.

Однако именно Семенову предстояло сыграть значительную роль в формировании новой науки: он создал кафедру химической кинетики в МГУ и Институт химической физики при Академии наук, участвовал в создании МФТИ. Всю жизнь Семенов посвятил изучению механизмов химических реакций, за что и получил в результате Нобелевскую премию.

В XIX веке хорошее пищеварение считалось залогом продолжительной и здоровой жизни. Собственно, это и сейчас верно: мы — то, что мы едим, здоровое пищеварение — крепкий иммунитет. Илья Мечников стал в этом деле медицинским первопроходцем. Его труды по иммунитету заслужили всемирное признание, Нобелевскую премию и даже снисходительный комплимент старого графа Льва Толстого.

Но не все помнят, что в 1887 году ученый переехал в Париж, в институт Луи Пастера, и навсегда связал свою научную карьеру с этой страной. Печали относительно судьбы России Мечников не скрывал и сожалел, что «нет прививки против коммунизма» — хотя самой революции не застал. Он умер в 1916 году и похоронен в Париже, на территории Пастеровского института.

У российской науки есть три имени, за которыми она ощущала себя как за каменной стеной — это Петр Капица, Андрей Сахаров и Иван Павлов. Первый в науке, академик Павлов служил гражданским примером другим ученым. Хорошо известны два его портрета кисти Нестерова, на одном ученый сидит перед раскрытой книгой в старом крепком переплете, на втором — со сжатыми кулаками над тетрадным листом.

Всю жизнь изучавший физиологические рефлексы, Павлов не мог оставить без внимания рефлексы социальные, превращающие человека в зверя. Когда массовые репрессии поглотили Ленинград после убийства Сергея Кирова, академик вступил в переписку с председателем Совета Народных Комиссаров В.М. Молотовым, требуя прекратить террор: «Тем, которые злобно приговаривают к смерти массы себе подобных и с удовлетворением приводят это в исполнение, как и тем, насильственно приучаемым участвовать в этом, едва ли возможно остаться существами, чувствующими и думающими человечно. с другой стороны. Тем, которые превращены в забитых животных, едва ли возможно сделаться существами с чувством собственного человеческого достоинства».