«Метеорологам по штату полагался карабин». Кто и как нам делает погоду?

Если вы, гуляя по ВДНХ, иногда сворачиваете с главных аллей, вы возможно видели недалеко от Хованского входа на выставку площадку с загадочными метеоприборами. Неподалеку находятся здание действующей метеостанции и павильон Гидрометеорология. В советское время рядом с павильоном стояли установки для разгона облаков и градобитные машины, а в телефоне-автомате можно было послушать прогноз погоды.

Достижения не выставляются с 90-х годов, сейчас в павильоне проходят сезонные выставки. А на метеостанции всё также продолжают собирать и анализировать данные о фактической погоде в Москве. Мы решили заглянуть сюда, чтобы рассказать, как московские метеорологи «делают» для вас погоду.

Кашпо из лозы и подарок от НКВД

«Нас здесь сейчас работает 5 человек, включая начальника метеостанции, выходим посменно, сутки — через трое. Коллектив женский, но сплоченный. По мере сил не только работаем, но и обустраиваем нашу метеостанцию».

Действительно, в здании, где женщинам приходится проводить по 24 часа подряд, очень уютно. В кабинетах повсюду цветы в больших кадках, на офисных стульях — заботливо сшитые сотрудницами яркие оранжевые чехлы в тон к жалюзи на окнах, а на открытых полках — шторки-подзоры. В комнате отдыха стоит кровать. А рабочий кабинет украшает массивный резной деревянный стол 30-х годов, каким-то образом (из работников станции уже никто не помнит, как) доставшийся метеорологам от работников НКВД. По крайней мере инвентарный номер именно этой зловещей организации выбит на ручках стола. На стенах рядом со старинным барометром висят панно из плетеной лозы.

 

«Это я на досуге, в свободное от смены время плету, — объясняет Ольга Витальевна, — у меня была детская мечта, научиться плести корзинки, и вот, выйдя на пенсию, решила ее осуществить, записалась на курсы, и теперь плету кашпо, картины из сухоцветов составляю».

Ольга Витальевна собирает стихи и анекдоты, посвященные метеорологам. Некоторые из них нашли свое место в рамочках на стенах метеостанции. Цветник перед зданием метеостанции — тоже ее рук дело.

Можно быть, конечно, педантом: просто записать циферку и все. Но этого мало. Нужно чувствовать природу и изменения в ней».

Метеостанция на ВДНХ является одной из основных (здесь говорят — реперных) станций Москвы. Всего в черте МКАД их три: в центре на Балчуге, здесь и в Тушино. Остальные разбросаны по Новой Москве и Подмосковью.

«Метеорология — работа для романтиков и любителей природы. Можно быть педантом: просто записать циферку и все. Но этого мало. Нужно чувствовать природу и изменения в ней».

«Кроме метеостанций есть еще и посты, и автоматические датчики, которые расположены на мачтах по городу, они собирают информацию без участия людей. Есть еще отдельная сеть метеостанций в аэропортах, они обслуживают нужды авиации. Есть учебные метеостанции в Тимирязевской академии и МГУ, они также предоставляют информацию для Росгидромета».

Строго по часам, но не роботы

Согласно мировой практике, метеостанции передают в аналитический центр информацию о погоде каждые три часа. Но в 2000е годы, после очередного урагана, было принято решение передавать данные об изменениях погоды чаще, и на ВДНХ это делают каждый час. Поэтому мы с Ольгой Витальевной выдвигаемся на метеоплощадку, несмотря на ненастную погоду. По дороге она рассказывает о работе метеорологов:

«Сейчас большинство процессов на метеостанции автоматизировано. Но есть много природных явлений, которые могут определить только люди. Например, мы должны зафиксировать форму и вид облаков. Вы не представляете, сколько их разновидностей бывает! И сколько нам надо знать, чтобы облачность определить. Есть вымяобразные — мамматусы, есть лысые — калвусы, кучево- дождевые, чечевицеобразные — лентикулярусы, средний ярус которых предвещает о наступлении ветра. Я обожаю облака! Они такие красивые!».

«А еще мы визуально определяем горизонтальную дальность видимости: по соседним павильонам, зная расстояние до них. И определяем высоту облаков — по Останкинской башне. У нас на станции висит схема высот башни. Какой части шпиля не видно — такова и высота облаков.

Специальностей в метеорологии много: синоптики дают прогноз погоды; аэрологи занимаются зондированием атмосферы, гидрологи — водными ресурсами. Мы — метеорологи, базовый основательный кирпичик в прогнозе погоды. Наша прямая обязанность — наблюдение за погодой».

На метеоплощадке сыро, накрапывает дождь. Ольга Витальевна рассказывает об устройстве площадки:

«В самом здании метеостанции находится только барометр, остальные показания снимаем на площадке. Здесь находятся все метеодатчики, приборы, установки, которые фиксируют изменения погоды.

 

Метеоплощадка стандартная, 24 на 24 метра, они везде такие, и в Америке, и в Австралии. И работают все метеорологи по гринвичскому времени, чтобы измерения были сопоставимы между собой по всему земному шару. Метеоплощадка всегда выбирается так, чтобы ни высотных зданий не было, ни высоких деревьев, и грунтовые воды текли характерно для этой местности. Деревья за последние 50 лет, правда, с одной стороны от площадки все же выросли. А переносить площадку уже нельзя. И кронировать деревья тоже нельзя, здесь природная зона.

Приборы на метеоплощадках располагаются линиями либо с запада на восток, либо с севера на юг (по широтам или медианам). Первая линия с мачтами — для измерения ветра. Следующая — белые будки с «жалюзи» — это датчики температуры и влажности воздуха. Третий ряд: все, что относится к осадкам, и чуть подальше — почвенный участок, здесь происходит измерение температуры почвы. Рыхлим и вскапываем участок мы сами, также как и косим траву на метеоплощадке.

 

 

 

 

Мы также замеряем химический состав воздуха и осадков. Но сами не анализируем, а каждый день приезжает курьер и отвозит собранный нами материал в химическую лабораторию».

Ольга Витальевна заглядывает в осадкомер, воду из которого надо собирать 4 раза в сутки, взвешивать и записывать данные в пересчете на квадратный метр, а параллельно рассказывает нам про все приборы с красивыми названиями. И про анеморубмометр, определяющий скорость и направление ветра, и про психрометрическую будку, где находятся главные термометры страны, определяющие не только температуру, но и влажность воздуха. И про гигрограф, где датчиком служит локон волос цвета блонд — он лишен пигмента и чутко реагирует на изменение влажности воздуха. Волос удлиняется, на это реагирует стрелка гигрографа и записывает данные.

Рассказывает Ольга Витальевна и про гололедно-изморозевый станок, помогающий предупредить об опасном налипании снега и льда на проводах. Про ворон, таскающих термометры с почвенного участка. И про то, что в профессиональных кругах метеорологов ни в коем случае нельзя называть термометр — градусником.

Не пыльная…

Ольга Витальевна рассказывает много и интересно, но надо прерваться и идти передавать показания в центр. А когда данные о погоде отправлены, мы можем попить чай, погреться после похода на метеоплощадку и продолжить беседу.

«С будущей профессией я определилась еще в школе, — рассказывает Ольга Витальевна, — Мой дядя был учителем географии, он рассказывал про нашу страну, разные города, и очень любил природу. А жили мы в костромской глубинке, никуда особо я не выезжала, но очень хотела страну нашу посмотреть, ее красоту. И вот мой дядя нашел в Подмосковье гидрометеорологический техникум и посоветовал нам с сестрой туда поступать. В техникуме я помимо образования занималась в спортивных секциях, ходила в походы и стала кандидатом в мастера спорта по лыжам. Так что после учебы смело выбрала распределение на крайний север. Там еще лирическая составляющая такого выбора была… Я не одна поехала, с мужем, но так получилось, что это был преподаватель нашего техникума… У него конечно была до этого другая семья, его выгнали из партии из-за меня, он уволился с работы. А меня вызывали к завучу «на беседу»… Чтобы я за мужем не поехала, предлагали трудоустройство в Москве и даже прописку! Это был 1982 год. Тогда люди на что только не шли, чтобы в Москве прописаться… Но мы уехали на Диксон, даже дальше, на остров Визе. 20 лет мне как раз там исполнилось.

Станция стояла на берегу Карского моря, а оно впадает в Северный Ледовитый океан. Выйдешь на берег, и перед тобой бесконечное белое безмолвие… Нас было 5 метеорологов, 5 аэрологов — 10 человек научный состав, а 15 еще человек нас обслуживали: газогенераторщик, механики, радисты, начальник станции, повар, разнорабочие».

Чтобы я за мужем не поехала, предлагали трудоустройство в Москве и даже прописку! Это был 1982 год. Тогда люди на что только не шли, чтобы в Москве прописаться…

«Жили так: большой деревянный дом барачного типа, одноэтажный, один коридор и комнаты. Отдельно — здание метеостанции, аэрологии, радиорубка, камбуз (его потом в океан смыло). Между ними были тросы натянуты, надо идти и за них держаться, потому что метели страшные, снег очень плотный. Летом температура выше ноля градусов не поднималась, мы не снимали спецодежды. Если кто-то заболел, вертолет прилетит через три дня — это если что-то серьезное. Еду доставляли раз в год, в бочках. Все сушеное, вяленое, консервированное. Сухая морковка, сухая картошка — из этого супы делали. Но все дефицитные продукты тоже были: сгущенка, копченая колбаса, рыбы было много. А воду брали из снега и льда — они там абсолютно чистые. Почту и посылки сбрасывал вертолет, не садясь. Придет сразу пачка писем, я их по дате на штемпелях разложу, чтобы не перепутать, и читаю.

Метеорологам по штату полагался карабин. Потому что медведи там водились белые. Один раз прихожу со смены, а собаки лают — не дают уснуть. Открываю шторы, а намело под самое окно, смотрю — во дворе два медведя ходят, с медвежатами. При мне никого не съели, но до нашей смены да, были случаи, что люди погибали. Условия суровые, не даром платили северные надбавки. Плюс полное обеспечение: за одежду и еду мы не платили, а зарплата сразу переводилась на сберкнижку. За два года на острове скопилось на жигули. …Я сейчас вот вспомнила, и думаю: и что бы я, пигалица, с этим карабином против медведя смогла сделать?».

Я смотрю на эту хрупкую женщину, увлекающуюся на досуге плетением из лозы, и обожающую свою спокойную работу «сутки-через трое» и представляю ее взваливающей на свои, тогда еще совсем девичьи, плечи винтовку и уходящей в темноту полярной ночи. Снимать показания с метеоприборов, чтобы наши корабли в водах Арктики не застряли во льдах…

«Метеорологам по штату полагался карабин. Потому что медведи там водились белые. Один раз прихожу со смены, а собаки лают — не дают уснуть. Открываю шторы, а намело под самое окно, смотрю — во дворе два медведя ходят».

А Ольга Витальевна тем временем с горящими от восторга глазами рассказывает о самом ярком из мира природных явлений: о северном сиянии. Таком, каким оно бывает только на крайнем севере:

«На севере же нет ярких красок: все вокруг либо белое, либо серое. Но — великолепное полярное сияние! Как начнет полыхать — сразу всеми красками, и зеленая, и красная, и розовая. То сильней, то утихает. И оно здесь высоко над головой. Вот так стоишь на берегу: полярное сияние над головой, и звезды яркие, и тишина вокруг. Только лед потрескивает. Такой тишины, как там, я больше нигде не слышала.

…Проработали мы там 2 года и ушли на полгода в отпуск, а дома со мной случилось несчастье, — аппендицит с перитонитом, операции, и два года я была на больничном. А когда выздоровела, на труднодоступные метеостанции по здоровью уже не проходила. Работала на материковой части. Но и на больничном я времени зря не теряла — поступила заочно в Гидрометеорологический институт в Ленинграде, закончила, в аэропорту поработала…Потом мы вернулись на север, работали в Хатанге. Я родила старшего сына. Но он стал сильно болеть, и мы поняли, что северный климат ему не подходит. Через полгода я вылетела оттуда, а муж еще какое-то время оставался, ведь он был начальником метеостанции. Так закончились мои “севера́”, почти 6 лет в общей сложности. Но это веха для меня на всю жизнь.

Потом в Костроме родила еще двоих детей, в детском садике успела 2 года поработать воспитателем. И в метеорологию не знала, возвращаться или нет. А потом увидела сюжет в новостях, что не хватает в Москве метеорологов. Пришла в отдел кадров. И мне сказали, что есть вакансия на метеостанции ВДНХ. И вот 16 лет я здесь работаю».