О выборе, естественности и счастье. Интервью с пластическим хирургом Вячеславом Арбатовым
Современная пластическая хирургия – одно из крупнейших достижений медицины. Можно по-разному относиться к стремлению людей менять свою внешность, но нельзя отрицать, что ринопластика или уменьшение ушей помогают многим людям почувствовать себя лучше. Time Out поговорил с одним из ведущих специалистов в отрасли, пластическим хирургом клиники «Галактика» Вячеславом Арбатовым, о том, на какую операцию врач никогда не пойдет, о требовательности пациенток, и о том, как правильно выбрать доктора, если вы решились к нему обратиться.
Вячеслав Арбатов
Вячеслав Арбатов
пластический хирург клиники эстетической медицины «Галактика»
пластический хирург клиники эстетической медицины «Галактика»
О пластической хирургии в наше время вроде бы все знают. Однако когда сталкиваешься с проблемой предметно, оказывается, что многие из этих знаний недостаточны, а многие вообще неверны. Так что первый вопрос: много ли мифов ходит о пластической хирургии?
Да, их достаточно много, и главный — что пластический хирург сделает все, за что вы заплатите. Если это хороший пластический хирург, он никогда в жизни не возьмет на операцию юную девушку, которая решила, что ей нужна подтяжка лица, например, — и решила безосновательно. Потому что одно дело, когда еще совсем молодые люди вдруг хотят убрать хирургическим путем мимические морщины, и другое — когда у них есть врожденная генетическая проблема, например, веки очень низко опущены.
Пластическая хирургия — не игрушки. Это только кажется, что и клиник много, и врачей, и все легко и просто. Речь идет об операции, о вмешательстве в строение тела.
Мы вот слышали о некой «бесшовной хирургии».
Это еще один миф, причем я бы даже назвал его более жесткими словами. Он возник из-за того, что существует не вполне добросовестная реклама оперативного вмешательства, которое якобы можно сделать без швов. А бесшовный хирург — это как немой логопед! Если вы видите что-то вроде «только у нас, бесшовная технология исправления чего угодно», знайте: вас хотят обмануть. Потому что потом, когда операция уже будет сделана, и вы, естественно, обнаружите у себя швы и начнете задавать вопросы — только тогда вам пояснят, что «да, разрезы все-таки были, и швы вот они, просто они совсем маленькие». Не может быть никакой бесшовной хирургии, потому что это всегда разрез, шов, правильное заживление. Когда людям обещают что-то иное, их, мягко говоря, вводят в заблуждение.
А что насчет лопающихся в самолете имплантов?
Современный грудной имплант может лопнуть только в одном случае — если врач повредил его при установке. Когда делается операция на груди, разрез должен быть строго определенного размера. Если врач хочет сделать минимальный разрез, чтобы потом вроде как почти ничего не зашивать, то в ходе операции почти неизбежно повреждает имплант. Он лопнет либо сразу, либо там образуется микротрещина, которая в дальнейшем и приведет к разрыву. Если имплант введен качественно, если все сделано с соблюдением технологии и правил, риск негативных последствий отсутствует. Вообще пластический хирург должен следить за тем, чтобы у него все было как положено, без импровизаций и особого новаторства.
Пластическая хирургия — не игрушки. Это только кажется, что и клиник много, и врачей, и все легко и просто. Речь идет об операции, о вмешательстве в строение тела.
Интересно, что вы это говорите, потому что профессия пластического хирурга считается почти творческой. Ассоциации обычно со скульптором, с художником…
Это все хорошо, конечно, и доля истины тут есть. Но давайте я вам расскажу про свою первую пациентку.
Прежде чем я сам начал оперировать, я долго был ассистентом у более опытного врача. И вот моя первая самостоятельная операция — девушка пришла на маммопластику. Конечно, я волновался, но считал себя психологически и профессионально готовым к тому, чтобы первый раз работать самостоятельно. Я все сделал совершенно спокойно и уверенно. Девушка была счастлива, и ей не терпелось скорее выписаться. Я тоже был доволен, даже рад был: отеки и синяки небольшие, все отлично заживает. И, вместо того, чтобы снять швы через две недели, как положено, на волне некоторой эйфории снял их на пятые сутки. Ну, все же прекрасно идет! Дальше девушка приходит на осмотр и говорит: «У меня, кажется, шов разошелся, и вот я вижу, что даже край импланта высовывается». К огромному счастью, ничего серьезного произойти просто не успело: ни осложнений, ни воспаления. Я все перешил и на всю жизнь запомнил, что хирургический стол — это не место для импровизаций. Здесь нужно качественно и точно выполнять проверенные временем вещи.
А как вы вообще выбрали свою специализацию?
Случайно. Я заканчивал Военно-медицинскую академию им. Кирова и ничего такого в своей жизни не планировал. Я познакомился с Артуром Владимировичем Рыбакиным, который позже стал моим другом. Он уже работал в пластической хирургии. Он пригласил меня ассистентом, я согласился. Был 1998 год, мы стали вместе работать в поликлинике на Гороховой. Это был очень сложный период в моей жизни, потому что мы ведь были молодыми врачами, нас никто не знал. Тем не менее, мы хорошо делали свое дело. Мне всегда очень нравилась моя профессия — и не из-за денег, потому что они гораздо позже пришли. Меня радовало, что мы можем быстро сделать чью-то жизнь лучше.
Хирургический стол — это не место для импровизаций. Здесь нужно качественно и точно выполнять проверенные временем вещи.
Ты проводишь ринопластику — а это первая по востребованности операция у меня — снимаешь гипс, проводишь терапию и видишь, что человек действительно счастлив. Ты видишь результат своей работы здесь и сейчас. Это волшебное ощущение: ты делаешь что-то правильное. Оно тебя окрыляет, вдохновляет. К тому же на тот момент не так много людей этим занималось, специалисты, в отличие от наших дней, встречались редко. И было приятно уметь делать что-то такое, что мало кто может. Ну, с тех пор прошло больше 20 лет, наша клиника известна в Москве и Петербурге, а я ни разу не пожалел о том, что сделал такой выбор.
Говорят, что российские пациенты более требовательны, а российская пластическая хирургия находится на более высоком уровне, чем в США, например. Это правда?
Я бы не давал глобальных оценок, потому что в каждой стране свой объем рынка, и как правило, точная информация по этому поводу вся закрытая. Известно, что в США и Бразилии операций делается на порядок больше, чем в России. Если брать европейские страны, то у них востребованность пластической хирургии меньше. Если же мы говорим только о нашей стране, без сравнений, я бы сказал, что у нас пластическая хирургия находится на высоком уровне, потому что она держится прежде всего на репутации докторов.
Российские клиенты действительно требовательны, и это нормально. Пластика — очень деликатная область вмешательства, здесь трудно понравиться. Так что если работу врача отлично оценил один человек, другой, третий, двадцатый, то через какое-то время у доктора формируется собственная слава, которая работает на него, на клинику. Клиника, в которой нет врачей с хорошей практикой, хороших отзывов пациентов, просто не сможет работать. Единственная вещь, которая вас может удержать в топе востребованности и, соответственно, в профессии вообще — это высококачественная хирургия. И этика, конечно: я, например, никогда не пообещаю пациенту сделать что-то, чего я совершенно точно сделать не смогу. Или делай хорошо, или не берись, потому что да, российские женщины более требовательны ко многим нюансам, чем европейки.
Time Out о профессиях и профессионалах:
«Метеорологам по штату полагался карабин». Кто и как нам делает погоду?
«Метеорологам по штату полагался карабин». Кто и как нам делает погоду?
Как пациенты воспринимают свой новый облик?
Знаете, в основном спокойно. Это ведь не кино, где повязки сняли, а под ними ни отека, ни швов. Как правило, сильно нравиться себе люди начинают спустя какое-то время, месяц или больше. К тому моменту спадают отеки, проходят синяки, человек понимает, каким будет его лицо или тело. Он начинает общаться с коллегами, с друзьями, ему говорят комплименты… В общем, когда ко мне приходят через месяц, то выглядят намного более довольными. А первая реакция осторожная всегда.
Я бы сказал, что у нас пластическая хирургия находится на высоком уровне, потому что она держится прежде всего на репутации докторов. Российские клиенты действительно требовательны, и это нормально.
А вы? Понятно, что у вас есть понимание результата, основанного на опыте, но вот: вы сняли человеку гипс, сняли швы… Есть какие-то эмоции?
По-разному бывает. С одной стороны, я действительно, основываясь на годах работы, заранее понимаю результат. Если все хорошо, я абсолютно спокойно реагирую – так и должно быть. С другой стороны, у меня ведь бывают не только первичные операции. Иногда мне приходится исправлять работу других хирургов. Это очень трудно, потому что, во-первых, операции зачастую не новички делали, а уважаемые доктора, профессионалы. Всегда берешься за работу с мыслью: «У них не получилось сделать как надо, и у меня не получится». Тут главное — быть честным по отношению к пациенту: если я вижу четко, что сомнения мои более чем обоснованные, я их озвучиваю и предупреждаю, например, что после двух ринопластик у меня не получится сделать кончик носа выше, но я смогу сделать его уже, ровнее и улучшить дыхание. Дальше человек уже сам принимает решение. А во-вторых, всегда труднее переделать, чем что-то сотворить с нуля. И вот тут я, конечно, очень радуюсь, когда у меня получилось, и я сделал лучше. Потому что, если кто-то не смог помочь, не справился, а вы справились, это всегда приятно.
Мужчины обращаются к пластическому хирургу?
Да, разумеется. Вообще, соотношение женщин и мужчин примерно 95% на 5%. Конечно, случаи все разные, и пациенты приходят по-разному настроенными. Большинство абсолютно готовы и понимают, что хотят сделать и зачем. Есть и такие, кто сильно волнуется: тут мы помогаем, конечно, даем дополнительную консультацию перед операцией. Можем вообще все отменить или перенести, чтобы не навязывать никакие вещи, к которым человек не готов. Это все равно ни к чему хорошему не приведет.
А нельзя предложить пациенту любить себя в своем естественном состоянии? Ведь пластическая хирургия — крайний выход из положения.
Слушайте, ну это банально и не совсем справедливо. Естественность — это отлично, но можно же тогда и волосы не стричь, и маникюр не делать. Понимаете, одно дело, когда человек живет в мире с собой. А совсем другая история, когда он всю жизнь страдает от того, что нос слишком большой, или уши оттопырены сильно, или кожа живота свисает, и сделать тут консервативными способами ничего нельзя! Раньше это было проблемой. Теперь все можно исправить. Так зачем, спрашивается, говорить человеку это вечное «живи как есть», когда та же ринопластика действительно избавляет от мучений, причем не только связанных с внешним видом — ведь очень часто и проблемы с дыханием бывают.
Я считаю, что уровень развития современной пластической хирургии дает человеку нормальный выбор, дает ему свободу. Многие мои пациенты начинают жить в гармонии с собой, становятся более уверенными в себе, более счастливыми. Поэтому, если у человека есть какая-то действительно физическая проблема – мы ее решим. Если это проблема психологическая, но внешне у него все в порядке – я отговорю его и откажу в операции, и так делают большинство моих коллег. Процентов двадцать пациентов, которые приходят на консультации, уходят ни с чем, просто потому, что я не стану их оперировать и всегда найду способ объяснить, почему им это не нужно.
Если проблема пациента психологическая, но внешне у него все в порядке – я отговорю его и откажу в операции, и так делают большинство моих коллег.
То есть у вас были такие случаи?
Конечно. У нас в клинике проходит от 15 до 50 консультаций каждую неделю, и мы постоянно с этим сталкиваемся. Я уже говорил вам про миф, что пластический хирург возьмет на операцию кого угодно. Повторю еще раз: мы не положим на стол любого человека. Это же не сделает его счастливым, не решит никакую его проблему. Такой пациент останется недоволен собой даже после самой идеальной операции и возложит эту вину на врача.
Давайте еще немного поговорим о соотношении консервативных и хирургических методов в индустрии красоты. Часто операции делают ради того, чтобы избавится от возрастных изменений кожи — но, может, лучше к косметологу, чем к хирургу?
Разумеется, современная косметология очень сильна, и многие проблемы надо разрешать именно там. Если мы говорим о возрасте, то это инъекционная косметология, связанная с введением любых филлеров. С возрастом что происходит с лицом: жир и вода уходят, кожа теряет влагу, и формируются морщины. Косметологи могут восполнить влагу, добавить определенный объем. Это отлично помогает. Но когда возрастные изменения уже более существенны, когда появляется мышечная слабость, то никак, кроме хирургии, этого уже не убрать, потому что введение филлеров в таких обстоятельствах может только ухудшить ситуацию, утяжелить лицо. В этом случае имеет смысл оперативное вмешательство, но в строгих пределах. Затем правильный косметологический уход и терапия.
Это все закономерно подводит нас к вопросу о том, как выбрать хорошего пластического хирурга.
Для начала — ищите доктора по его работе. Смотрите профили в инстаграме, сайты клиник и врачей. Найдите те работы, которые вам нравятся. Дальше — читайте отзывы. В идеале поговорите с друзьями и знакомыми, которые уже оперировались: во-первых, они в принципе дадут вам много полезной информации, во-вторых, смогут порекомендовать врача. Не ограничивайтесь по возможности одним доктором. Запишитесь на консультацию к трем специалистам, все сопоставьте, взвесьте и на основе этого осознанно делайте выбор. Он очень важен, потому что вы доверяете кому-то ваше тело.
Мы не положим на стол любого человека. Это же не сделает его счастливым, не решит никакую его проблему.
К тому же возможно, что это выбор не на один раз. Пластическая хирургия сегодня достаточно прочно вошла в жизненный цикл человека. К этому можно по-разному относиться, но я считаю, что это нормально: пластический хирург действительно может исправит особенности внешности, которые — не будем лицемерить — зачастую делают человека несчастным. Если пациент осознано выбрал доктора, получил хороший результат, то в будущем он может к нему вернуться, если возникнет необходимость.
Профессионал учится всю жизнь. У кого учитесь вы?
В первую очередь у моего друга Артура Рыбакина. Мы выросли в одном городе, практически одного возраста, у нас одни взгляды на жизнь, и вот уже 22 года мы делим одни и те же операционные в Питере и в Москве. Конечно, формирование профессиональных основ во мне произошло в результате общения с этим человеком. В остальном — я всегда стараюсь ездить на стажировки и узнавать все новое, что только есть в нашей специальности. До истории с пандемией я летал во Францию на симпозиум по ринопластике — и это во многом было революционное мероприятие, огромный и плодотворный обмен опытом с европейскими коллегами.
Если бы к вам пришел молодой хирург и сказал, что хочет специализироваться на пластике, что бы вы сказали ему?
Что придется очень много работать, прежде чем появится репутация хорошего специалиста и к тебе пойдут люди. Поэтому главное — терпение, спокойствие, тщательность, ответственность. Твоя работа должна быть качественной, всегда, любая. Еще я бы посоветовал выбрать для себя «Джеймса Бонда» — какого-то доктора, на которого хочется быть похожим по стилю работы, по темпераменту, может, внешне даже. Это как в футболе: когда ребенок начинает заниматься, у него есть какой-то идеал, и часто это тренер, потому что тренер умеет все. Так и в хирургии: поскольку своего почерка пока нет – нужно просто копировать первое время. И в этом нет ничего предосудительного или плохого. Успешный человек, перед тем, как стать успешным, сделал много ошибок, которых ты сможешь избежать.