Париж не сразу строился. 5 кинокартин, где можно увидеть главные достопримечательности столицы Франции

Здание под снос и деревянный макет. «Горбун из Нотр-Дама» (The Hunchback of Notre Dame, 1923) 

Куда мы без второй, еще немой экранизации книги великого Виктора Гюго – благодаря которому пожар в соборе, собственно, и стал для нас таким шоком. Гюго написал эту книгу ради того, чтобы спасти Нотр-Дам от сноса: храм, где короновался Наполеон Бонапарт, был в таком состоянии, что рядом с ним было опасно находиться. После выхода истории о любви уродливого звонаря к цыганке все разговоры о сносе прекратились. Это был 1831 год. Через десять лет началась реставрация, а Собор Парижской Богоматери занял в массовом сознании то место, которое занимает сейчас.

Что касается фильма, то это одна из лучших экранизаций романа, с великим Лоном Чейни в главной роли – и единственная, где Эсмеральда ровно такая, какой ее придумал Гюго. Дальше будет хуже. Декорации к фильму строили примерно год: поскольку фильм голливудский, то снимали, разумеется, не в Париже, а на идеально изготовленном макете высотой в 75 метров. Если этого не знать, можно подумать, что храм на экране – тот самый. Ну, с учетом технологий того времени, разумеется. 

Дом гаргулий. «Я, Франкенштейн» (I, Frankenstein, 2013) 

Знаменитые химеры в верхней части собора были не всегда. Их поместили туда реставраторы, когда начали приводить Нотр-Дам в порядок в 40-е годы XIX века. Идея принадлежала Эжену Эмманюэлю Виолле-ле-Дюку, великому архитектору, который руководил работами и славился своим вольным подходом к реставрации: сохраняя старое, он всегда привносил что-то новое, причем идеи заимствовал из Средних веков. Именно так на готическом соборе вместе с гаргульями, то есть звериными мордами на торчащих концах балок, появились химеры – статуи фантастических существ, придуманные и изготовленные группой из пятнадцати французских скульпторов. Путать химер с гаргульями не следует, но когда такие мелочи волновали Голливуд. В фильме «Я, Франкенштейн» Нотр-Дам де Пари служит штаб-квартирой полулюдей-получудовищ, которые представляют собою тайный орден гаргулий. При этом в своем боевом обличии они выглядят как химеры.  

Готика, вампиры и вандализм. «Ван Хельсинг» (Van Helsing, 2004) 

«Ты разбил окно-розу!» – кричит кардинал охотнику на нечисть, который только что разобрался с самими мистером Хайдом. Парень убивал людей, но кому какое дело на фоне кошмарной трагедии с витражом. Мы сейчас не то чтобы иронизируем: стекла трех витражей-роз в Соборе Парижской богоматери – это единственные сохранившиеся гигантские витражи XIII века. Им нет равных в Европе, и мы пишем эти строки, не зная, уцелело ли хоть что-то при тушении пожара. Ван Хельсинг разбил телом убийцы-людоеда только одно окно – пожар, возможно, не пощадил ничего, что станет настоящей трагедией. Особенностью средневекового стекла было то, что оно из-за своего несовершенства усиливало свет и тень, что давало совершенно уникальное освещение. Удастся ли реставраторам XXI века повторить гениальные ошибки старых мастеров, мы не знаем. Но в любом случае теперь вы понимаете, до какой степени Ван Хельсинг заслуживал епитимьи в виде путешествия в Трансильванию на безнадежный бой с вампиром. 

Гибель цивилизации. «Армагеддон» (Armageddon, 1998) 

Первые новости о пожаре в соборе люди воспринимали как фейк. You Tube блокировал ролики, которые выкладывали в сеть очевидцы. Никто не мог поверить, что это происходит в реальности: мы привыкли, что памятники архитектуры стоят вечно, тем более такие, о которых мы слышим едва ли не с детства. На этом строится самый распространенный прием фильмов-катастроф: на наших глазах давит людей обвалившийся купол храма Святого Петра, во время землетрясения рушится статуя Христа-Искупителя – ну, или упавший с неба метеорит уничтожает половину Парижа вместе с Нотр-Дам де Пари. Эту сцену можно увидеть в знаменитом фильме Майкла Бэя и лишний раз вздохнуть о том, что Брюс Уиллис состарился. При Джоне Макклейне такого бы не было!   

Романтика и вечное возвращение. «Полночь в Париже» (Midnight in Paris, 2011) 

Париж считается городом любви, но символом этой его стороны всегда была скорее Эйфелева Башня. Нотр-Дам де Пари связан со слишком печальной и кровавой историей любви, чтобы быть романтичным, и почти во всех фильмах такого рода его показывают лишь мельком – если показывают вообще. Вуди Аллен, который обожает Париж, пошел другим путем: в его картине о сценаристе, который каждую ночь отправляется в прошлое французской столицы, есть и собор, и крохотный сад Иоанна XXXIII, который прекрасен, кажется, в любое время года. «Полночь в Париже» — один из самых очаровательных фильмов о мечте. И если вы огорчены произошедшим несчастьем еще и потому, что всегда мечтали увидеть Собор Парижской Богоматери – посмотрите это кино сегодня вечером. Оно о том, что нет ничего невозможного, и возвращается даже то, что, казалось бы, утрачено навсегда. Спросите реставраторов, которые воссоздали погибший во время бомбардировки Дрезден.