Как мой зад стал знаменитым
Вообще-то я не собирался сниматься голым. Я хотел взять у Туника интервью и посмотреть, как он выбирает красоток и красавцев для своих шоу-перформансов-съемок. Я думал, у него есть кастинг. Поэтому отправил ему письмо, в котором написал честно, что я журналист, что я хочу сняться у него и написать об этом, и послал несколько фотографий — с мотоциклетной экипировкой, луком и стрелами и просто с лысым черепом и неприятным взглядом. И когда я утром пришел на интервью, русская ассистентка Туника пожурила меня, что я не отвечаю на звонки, и велела снимать трусы.
Спенсер Туник — фотограф и современный художник, который делает концептуальные съемки очень больших количеств голых людей в городских пейзажах. Очень больших — это от сотни до десятков тысяч. В Москве, впрочем, его художественное видение эволюционировало, к тому же кризис, и он сделал проект «Moscow Individuals» — одиночные голые в городском пейзаже.
Кастинга, как выяснилось, не было. Ему прислали примерно 70 заявок, из них он отобрал 16 человек, включая меня, чтобы потом оставить для выставки на Московской биеннале 10 фотографий. Все это, разумеется, бесплатно: каждый совершает маленький подвиг ради искусства и в награду получает только цифровые фотографии, которые делает его ассистентка Ашанти, и авторский отпечаток с автографом.
А трусы (а девушкам еще и лифчики) необходимо снимать заранее, чтобы на теле не оставалось следов. Спенсер Туник не любит следов от белья. Наверное, сам Спенсер умеет полностью абстрагироваться от сексуальных подтекстов (не верю!), но на девушек-моделей было очень приятно смотреть. И четко понимать, что кроме тоненьких сарафанчиков (очень коротеньких) никакой другой одежды на них нет.
Почему-то мне очень хотелось остаться в трусах. Когда ездишь на мотоцикле, каждая лишняя тряпочка служит защитой и может стать разницей между жизнью и смертью. От двух ассистенток я таким образом отмазался, но нельзя ведь стать знаменитым художником, не будучи властным. «Трусы снял? — спросил меня Туник. — Иди быстро снимай. Ничего, это последний раз, когда тебя об этом просит мужик». Утешил, называется. И мы поехали кавалькадой из нескольких машин. Туник с ассистенткой, такси с моделями, я на мотоцикле и еще пара машин с телевизионщиками. При этом всю акцию еще снимало телевидение, и то, например, что сделали корреспонденты Reuters, потом продали, кажется, на все каналы. Шансов скрыться не было. У нас брали интервью, наши зады стали знаменитыми.
Первой снимали коротко стриженную рыжую экономическую журналистку. Туник был предельно этичен: репортерам сказал держать дистанцию не менее 50 метров, водителей и остальных моделей и вовсе оставил позади. Девушку поставили прямо на проезжей части на Бутырском Валу у разбитой в хлам машины, дали ей в руки странную мраморную вазу и заставили смотреть себе под ноги. Час пик. Машины едут. Хорошо еще, что гаишников не было, приняли бы за создание аварийной ситуации. Дальше мы начали крутиться по северу Москвы. Туник — сам себе локейшн скаут, ассистенты предложили ему несколько интересных мест, но он сам выбирал, импровизировал на ходу. Водители его ненавидели: «Едешь, бывало, в среднем ряду с московской скоростью 80, а Спенсер командует — останови тут. И что хочешь, то и делай». Сначала он хотел снимать у газетного киоска прямо около магазина «Аккорд» — но оттуда его прогнала продавщица, побоявшаяся такой рекламы. Потом Туник нашел палатку с овощами на Башиловке. Мы выгрузились со всеми камерами и продавцы-азербайджанцы стали нервничать. Их за день до того уже трясли под предлогом, что мимо будет проезжать президент. К тому же они почему-то решили, что мы снимаем кино про мусульман. Все оказалось гораздо хуже. Туник решил уложить модель на фрукты — он так уже делал в Мексике. Русская ассистентка объяснила зеленщикам, что мы уложим девушку на фрукты («Голую?» — уточнили продвинутые азербайджанцы), а потом все оплатим. И в последний момент Туник командует мальчику, студенту, подрабатывающему в модельном бизнесе, раздеваться и ложиться вверх ногами. Все произошло очень быстро. Продавцы опешили и начали звонить в милицию. Мальчик с бритой грудью разделся и лег. В милицию зеленщики-мусульмане не дозвонились, но решили нажиться — и стали вытаскивать из лотка все ящики с фруктами, чтобы мы за них заплатили. Туник, художник с мировым именем, мгновенно оценил ситуацию. «Только виноград, он сидел на винограде», — и с резвостью, удивительной для его габаритов, прыгнул в машину. За ним мгновенно растворились в пространстве и остальные участники съемок. Басурмане попытались было записать номера, но что толку: разъездные тачки телевизионщиков и такси — не бог весть какая улика. Некоторое время мы еще ездили кругами, отрываясь от воображаемой погони, пока, наконец, не остановились на Красностуденческом проезде. Стало неуютно. В тех краях у меня есть несколько друзей. Вдруг я подумал, что можно отказаться, а еще лучше — уйти по-английски. Но поздно — Квашу позвали к доске: прямо на проезжей части, у жилого дома. С громадной бутафорской книгой с Мосфильма, где на одной стороне было написано «Сталин», а на другой — «Л. Толстой». Мгновенно разделся. Стою. Ветерок неприятно дует в разные места. Вот старушка вышла из подъезда, глаза квадратные. Туник почему-то меня щадит, заставляет повернуть книгу так, чтобы ничего неприличного в кадр не вошло. Но какой-то старый урод, проходящий мимо, не щадит и снимает меня на мобильный телефон. А уж телевизионщики и вовсе ославили меня на всю страну. На следующий день пришел на стоянку, где храню мотоцикл, а мне там говорят: «А мы вас по телевизору видели», и смотрят так хитро.
На самом деле это почти не страшно. Ну то есть дико страшно, но справиться можно, не страшнее, чем на экзамене или в кабинете зубного врача. Утешаешь себя тем, что скоро, очень скоро все кончится. Минуты через две. После этого Туник меня как бы отпустил, но я напросился еще с ними покататься. Две красотки — одна занимается финансами, другая — парикмахер — еще не фотографировались. Буквально 15 минут поисков — и мы останавливаемся на Дмитровском шоссе примерно в районе семидесятого дома у двух гигантских обшарпанных бетонных матрешек.
Тут, конечно, можно предъявить Тунику претензию. Тоже мне, художник: приехал в Москву и использовал в своей работе матрешку, самое дурацкое китчевое клише. А с другой стороны, вот такой-то дурацкий китч и есть самая типичная наша городская среда. Не верите — сходите на Красную площадь. К этому моменту совместные погони, ожидания, нервные перекуры и все прочее так возбудили нас, что ни о каком соблюдении этикета речи не шло. По приказу Туника мальчики помогли девочкам сесть на матрешек. Еще одна команда: «Платья долой!» И вот уникальная картина: две очень красивые блондинки, абсолютно голые, сидят на двух гигантских каменных матрешках и смотрят на Дмитровское шоссе. Примерно пять вечера, плотный поток. Машины сигналят и останавливаются. Я жду страшной аварии на несколько десятков участников, но, кажется, пронесло. Туник щелкает «Мамией», его ассистентка — цифровой мыльницей, модели тоже занимаются фотоискусством, телекамеры нежно жужжат. Я ничего не делаю. Понимаю, что такого сюра я не увижу еще долго, да и не надо, в общем. Я счастлив еще до того, как Туник, прощаясь, делает мне комплимент: «Ты отличный репортер, потому что делаешь то, про что пишешь». Я польщен и таю. Потом уже, по дороге домой, начинаю думать. Зачем все это было нужно? Что все это значило лично для меня? Наверное, все дело в том, что одежда защищает не только от холода или солнца, а является социальной броней и признаком статуса. Наверное, оказаться голым на Дмитровском шоссе или Красностуденческом проезде — значит лишиться этой самой брони в одном из самых агрессивных городов мира. Наверное, тут дело не только в браваде, во взятии самого себя «на слабо». Ну и, честно говоря, это было дико весело. Не жалею ни секунды.
У вас есть шанс увидеть голого корреспондента Time Out Москва на Московской биеннале с 26 сентября.
Читайте также: 8 самых ожидаемых событий биеннале