«Попробуйте любить бездарных провинциальных людей!»
Сорок лет назад вы ассоциировали Ваню с одухотворенным на грани гениального безумия образом Смоктуновского, теперь на эту роль выбран Павел Деревянко, психофизика которого наводит на мысль о Башмачкине, для которого управление имением — потолок. Решительный поворот…
Великие пьесы интересны тем, что может быть бесконечное количество гениальных воплощений. И бесконечное количество бездарных воплощений. Разные философы имели разные точки зрения на жизнь — они все были по-своему правы. Естественно, все делается сознательно. Когда я снимал дядю Ваню, я был увлечен Бергманом. Которого боготворю до сих пор. Бергман, когда начинал что-то ставить, всегда читал Чехова. И герои Бергмана для меня были эталоном психологии, анализа, его метод был для меня очень важен. Я всю жизнь испытываю влияние своих учителей, я бы сказал. Бергман, Феллини, Куросава — люди, которые для меня являются эталонами в искусстве.
Правда ли, что ваша постановка о том, что проблема русского человека в нежелании хотеть?
Что бы ни сказать — все правильно. Потому что Чехова, как любого великого писателя, можно интерпретировать настолько по-разному, что не определишь, что правильно. В одном из писем он действительно написал: «Вы спрашиваете, чего не хватает русскому человеку? Русскому человеку не хватает желания хотеть».
А вы считаете это дефектом или добродетелью?
И то и другое, как все на свете. Все зависит от того, где количество переходит в качество. А Чехов своих героев любит, но не за то, что они талантливые или добродетельные. Талантливых неудачников легко любить. Попробуйте любить бездарных, претенциозных провинциальных людей!
Они очень противные!
Неправда. Бездарные претенциозные люди — такие же люди, заблуждающиеся, несчастные, и глубина их несчастья может быть не меньшей, чем у Данте. Чехов как раз говорит: «Я пишу о серенькой жизни. О серых, скучных людях». Вот что главное! Людей надо любить не за то, что они хорошие и плохие, а за то, что они умрут.
Вам самому удается полюбить бездарных и претенциозных?
С возрастом начинает удаваться.
Вы постарше Чехова будете…
Намного. Но в том-то и состоит его величие и гениальность, что, хотя он умер совсем молодым человеком, ему настолько была открыта истина! Которая заключается в том, что никто не знает настоящей правды.
Отчего так изменились герои Чехова в интерпретации повзрослевшего Кончаловского?
Великие пьесы интересны тем, что может быть бесконечное количество гениальных воплощений. И бесконечное количество бездарных воплощений. Разные философы имели разные точки зрения на жизнь — они все были по-своему правы.
Чем сегодня актуален лузер дядя Ваня?
Слово «актуально» я воспринимаю как ругательство. Я против «актуальности», также как я против концептуальности — против всех идей, которые связаны с рациональным объяснением искусства. Это все — для критиков. А на самом деле определяющим является «стоит или не стоит», извините за грубость. Волнует или не волнует. Все глубокие и менее глубокие мысли, которые возникают у вас, у меня, у зрителей, у критиков, растворяются в чувстве. Или умирают в скуке. Музыку может любить и менеджер среднего звена, и полный идиот, и сволочь, и подлец, и Гитлер.
Хорошо ли, что бессильные перед жизнью дяди Вани существуют, или было бы лучше, чтобы они как-то над собой поработали?
Надо выбирать между возможным и невозможным, а не между желательным и нежелательным. Можем ли мы изменить что-то в их жизни или не можем? Может быть, мы можем что-то изменить только в нашей собственной? Как говорил Чехов, начни с себя!
Вы согласны с Чеховым?
Я Чехова боготворю. Если есть два человека, с которыми я советуюсь по каждому моменту моей жизни, это Чехов и Рахманинов. С Антоном Павловичем я бесконечно советуюсь, мне кажется, он сидит за моей спиной — кивает или подмигивает, морщится. Нельзя трогать ни одной фразы Чехова!
Значит, вы ставите «Дядю Ваню» с учетом каждого авторского слова?
Конечно, нет! Мысли и эстетика — разные вещи. Скажем, в конце XIX века по цензурным соображениям на сцене нельзя было залезть женщине под юбку, хотя это все время происходило в жизни. Эротика Чехова в театре и в прозе — разная. Поэтому в эстетике XIX века вместо страстного поцелуя — ремарка «прильнула», «держит за руку».
Вы — человек взрослый, обремененный регалиями кинорежиссер. Не боитесь оплошать в театре?
Это не отвага, а легкомыслие. Легкомыслие любопытной обезьяны, которая выбралась из родных джунглей, чтобы посмотреть: а что там в саваннах? Так она стала человеком.
Дядя Ваня
А. Чехов. Режиссер А. Кончаловский. В ролях: А. Филипенко, П. Деревянко, Н. Вдовина
Сб 24 октября, 19.00, Театр им. Моссовета