Учредитель Премии Кандинского Шалва Бреус: «Мы живем на обитаемом острове»
Третий год Премии, третья выставка… Нас ждут какие-то принципиальные перемены?
Принципиальные перемены не планируются. Но мы практически каждый год вносим коррективы, стараясь улучшить нашу работу. Часто жизнь сама подсказывает, что мы делаем не так и что можно сделать лучше. Например, вначале у нас был приз зрительских симпатий. В результате, как шутили на вручении первой премии наши ведущие, «Синие носы», победил тот, у кого больше целеустремленных друзей: в урну бросали пачками бюллетени, заполненные одной ручкой и подписанные одним почерком. А электронное голосование обнаружило, что наши художники — очень продвинутые люди: службе безопасности удалось найти компьютер, с которого веером с разных адресов страны отправляли голоса за одну из номинанток. А мы, жалкие эстеты, еще критикуем наши политические выборы. В общем, мы поняли, что объективно определить мнение зрителей не можем. На следующем этапе эволюции человечества обязательно возродим эту номинацию.
Вторая история: по регламенту в выставке участвуют 20 номинантов, набравших наибольшее число голосов. Но, когда мы посмотрели на огромный зал в ЦДХ, решили, что надо дать возможность и другим художникам себя показать. Теперь понятно, что это была ошибка и выставку мы перегрузили, в том числе и благими намерениями. Легко можно относиться к чужим регламентам, но собственные надо строго соблюдать.
А были более приятные неожиданности?
Более чем достаточно. Из них самая приятная — колоссальный интерес, который вызывали выставки номинантов. У нас московская выставка не кураторская, художников объединяет только то, что все они — номинанты Премии. И именно такая выставка оказалась необыкновенно привлекательной для зрителей, мы побили рекорд по посещаемости ЦДХ, очереди стояли на улице.
Что нового в этом году?
Имена попавших в лонг-лист можно прочитать на сайте Премии. В этом году впервые заявились Батынков, Файбисович, Полисский, Пепперштейн. На прошлогодней Премии четко проявилась тенденция — работы с имперскими символами, российскими и советскими, они буквально пронизывали всю выставку. В этом году эта тема присутствует, но не в такой степени, что-то меняется. Жюри на первичных этапах отбора приходится очень сложно — работы выложены вдоль стен, большие проекты показывают частями или на фото. Нужен очень профессиональный взгляд, чтобы в этих условиях разглядеть, выделить какой-то тренд. К сожалению, и художники не всегда качественно предоставляют свои проекты, что затрудняет, а иногда делает невозможным объективно оценить произведение. Мы все сможем поразмыслить об этом на выставке номинантов в ЦДХ.
В прошлом году Премия отличилась громким скандалом…
Это не Премия отличилась, а воинственно настроенная часть публики. Премия Кандинского дается за художественные достижения, а не за политические убеждения. С решением жюри можно соглашаться или не соглашаться, но совершенно ясно — оно не пошло на поводу у популярных и очевидных решений. Кстати, критика Беляева-Гинтовта была на 99% идеологическая, обсуждали его политические убеждения, а не работы. Естественно, идеология присутствует в искусстве — мы живем на обитаемом острове, и художникам не безразлично происходящее вокруг. Но время безжалостно уносит политическую муть, оставляя потомкам искусство в чистом виде. И мы помним и любим художников не за их политические взгляды. Если речь идет об усилении националистических тенденций в обществе — это одна проблема, а попытка оценить художников с идеологических позиций — совсем другая. Что ж нам, отказаться от Достоевского за его консервативные взгляды и неприязнь к либералам?
У вас есть возможность влиять на решение жюри?
Я опрометчиво создал систему принятия решений, на которую не могу повлиять. Смешно даже слышать, что на членов попечительского совета — Петра Авена, Виктора Пинчука, Константина Эрнста, Сэма Келлера — кто-то может повлиять. Влияет ли попечительский совет на жюри? Судите сами: в позапрошлом году попечительский совет дал голос группе «АЕС + Ф», а победил Анатолий Осмоловский, в прошлом году — Борису Орлову, а выиграл Беляев-Гинтовт. У нас такая система: шесть голосов жюри плюс один — попечительского совета. И жюри создавалось как максимально независимое, половина его членов — авторитетнейшие иностранные специалисты. В прошлом году были попытки давить, апеллируя к политическим аргументами, но это вызвало совершенно противоположную реакцию. Может быть, Беляев-Гинтовт и не выиграл бы, если бы на жюри не пытались давить.
Вы занимаетесь очень затратными проектами — Премия, журнал «Артхроника». Какова мотивация?
Раз они затратные, значит мотивация находится за пределами финансов. Я люблю искусство, мне нравится участвовать в процессе, в меру сил и возможностей расширять его горизонты. Российское современное искусство долго варилось в собственном соку. Теперь его границы стали стремительно расширяться. Это процесс, безусловно, прогрессивный и неизбежный. Замечательно, что теперь в России есть несколько арт-журналов, независимые выставочные площадки, две премии, полемика в прессе. Это очень важно: исчезает монополия, исчезают демиурги, которые по своей прихоти могли решать судьбу художника.
Номинанты Премии Кандинского-2009
ЦДХ, с 3 ноября