Константин Звездочетов: «Я не вижу большой разницы между хулиганством и искусством»
У вас тут только работы для нового проекта. А вы вообще в промежутке между выставками в мастерской работаете?
Что я, идиот, что ли? Кто же в мастерской … Раньше — да, неделями не выходили. У нас даже была на Чистых прудах» комната, заставленная только бутылками из-под «Пшеничной»…
Есть ведь такие художники — приходят с утра и давай кисточками целый день работать.
Это художники. А я — автор. Ворую сюжеты — для новой выставки у Никиты Алексеева, Николы Овчинникова, Дмитрия Гутова. У нас такая непродвинутая публика — думают, что художник сам работает… А я, по большому счету, не создаю произведения — это все наглядные пособия, комментарии культурологические и опыты. Поэтому и обижаюсь на слово «художник». Я — человек, который толкует… Работа — это что? Ветхий Завет читали: Божье наказание. Когда-то это было шаляй-валяй, досуг, веселье… А потом начался лошадиный пот, ручной труд, рабский. Жизнь же состоит из работы, и, как всякий взрослый человек, я работаю — по специальности.
Да ладно, если уж художникам работа не нравится…
А кто сказал, что не нравится? Она любимая, но неприятная. Вот жена — бывает любимой, но неприятной. Любят вообще стерв и негодяев. А вот на приличную девушку или честного ботаника — плюют.
Коллекционеры любят не негодяев, а «старого Звездочетова»…
В 90-х искали раннего, сейчас говорят, что в тех же 90-х лучшие работы были сделаны… Я думаю, что самым лучшим был период «Мухомора» — потом что тогда картин я не писал и интервью не приходилось давать. Такой идиотизм был веселый, полезный для здоровья автора.
Тогда было больше безобразия или все-таки искусства?
А я не вижу большой разницы между хулиганством и искусством. Наверное, это был пубертатный период… хотелось любви…
Что изменилось?
Меняется разум, а дух — никогда. И здоровье меняется, характер… Но в целом получилась относительно успешная карьера. Относительно — потому что нет государственных наград… Ничего, собственно, нету… Но у некоторых людей я в авторитете…