Massive Attack: «Если трек звучит знакомо — мы его бракуем»
Каково вам было работать вместе после стольких лет простоя?
Грант: Кто-то один сажал семечко трека, а взращивали мы его все вместе. Важен был вклад каждого: неважно, вокальная партия или просто высказанное мнение. Появилось какое-то духовное единение: треки не получались, когда мы работали над ними по одиночке — только вместе, пусть даже и в том случае, когда один начинал его, а другой заканчивал.
Роберт: Мы ведь оба по-разному работаем, не так ли? Если вспомнить «Blue Lines», то это была совершенно иная пластинка, хотя бы потому что она была первой — тогда мы целый день сидели друг напротив друга в студии. Это помогало нам сосуществовать, но тот альбом был скорее неясной демо-записью по сравнению с тем, что мы делали впоследствии. Но с тех пор каждый нашел себе новые тропы, впрочем, они время от времени пересекаются.
Как избежать самоповторов на альбоме?
Роберт: Когда трек звучит для нас немного похоже на то, что мы делали раньше, он сразу принимается в штыки. Множество треков таким образом не выжили после отбраковки. Но ведь создавать новое куда интереснее, и если вы уверены в себе, избежать повторения несложно. У нас же постоянно столкновения идей.
Почему альбом назван Гельголанд?
Роберт: Да слово понравилось. Если честно, история архипелага всплыла гораздо позднее, что, впрочем, заставило нас влюбиться в это слово. Оно само по себе звучит как анаграмма других слов. К тому же в одном из самых ранних написаний слова Гельголанд оно было омонимично слову «Святая земля» — очень поэтично. Ну и история: тут и квантовая физика, и британские военные, и оккупация, взрыв гигантской бомбы… все эти части его истории приводят к утопической концепции Рая шестидесятых. Как не полюбить такое слово?
Работа с Дэймоном Алборном…
Роберт: Если бы не он, альбом, пожалуй, не вышел бы. Дело в том, что мы в какой-то момент были близки к тому, чтобы поставить на полку почти готовую запись. Эта мысль была встречена на лейбле, как вы можете себе представить, оглушительным молчанием. Тишиной, которая продолжалась в течение нескольких недель, а затем прервалась аплодисментами, когда мы сказали: «Давайте позовем Дэймона».
Дэймон согласился работать с нами, сказав, что он не собирается быть засосанным в бристольский водоворот и будет заниматься нашими делами только в течение двух недель с десяти до шести, и все будет только в мажорной тональности — никакого минора! Представляете!
Грант: Дэймон — гений, ни разу не пришлось пожалеть о том, что мы с ним работали. Но работали-то как проклятые! Только потому сотрудничество и вышло таким плодотворным, снизь мы скорость — ничего не получилось бы.
Играть вживую…
Грант: Это по-прежнему вдохновляет. Встретиться с полным залом после того, как ты несколько лет обрастал мхом на студии — супер!
Роберт: Самое главное тут — надуть всех. Обмануть ожидания, в смысле, сделать не так, как люди думают, мы сделаем. Завести их иначе, чем другие группы. Думаю, у нас это получается.