Англичанам на сцене проще раздеться, чем заплакать

Вы много ставили современную русскую драматургию на Западе. Чем она вас так привлекает?


Моя мать из Ирана, а отец еврей. И меня всегда интересовали другие культуры. Мой отец свободно говорил по-русски, и я вырос с мыслями о России. Я работал в «Ройял Корте» девять лет и в основном ставил либо русские, либо немецкие пьесы. Причина этого проста — обе страны обладают мощными театральными культурами.


А почему для постановки в российском театре вы выбрали немецкую пьесу?


Я хочу поработать с русской драматургией на русском языке, но боюсь, что мне было бы сложно это сделать. Думаю, что всех бы это только раздражало — и артистов, и зрителей. Я ставил много российских пьес, переведенных на английский язык, и всегда думал: почему же у меня нет русских артистов? Артистов, которые могут внезапно заплакать. У которых такой огромный запас чувств. Но вот так сложилось, что в пьесе Майенбурга не нужны чувства.


Ощущается ли разница школ в работе с русскими артистами?


Русские артисты не боятся сильных эмоций. А для англичан самое сложное — начать плакать на сцене. Английские артисты мне открыто признавались в том, что им намного проще раздеться, чем заплакать. Но думаю, что это не столько разница актерских школ, сколько разница наших культур.


Вы уже второй раз ставите «Урода». Будет ли московская постановка копией предыдущего спектакля?


Когда я делал «Урода» в Англии, сценическое решение для постановки было найдено мною вместе с артистами. Я всегда работаю вместе с актерами. Заходя в репетиционную комнату, я всегда открыт к их предложениям. В «Практике» я попытаюсь сделать эту пьесу по-новому и по-русски.


Чем вас так заинтересовала эта пьеса?


Мне кажется, что ее будет интересно сделать в России, так как это очень богатая в метафорическом смысле история. Я знаю, что ваша страна прошла через страшные испытания во времена Советского Союза. И не одному поколению пришлось преодолевать неимоверные трудности, чтобы найти себя и адаптироваться к новому миру. Возможно, эта пьеса говорит об этом.


Для вас драматург — соратник? Позволяете ли ему вносить какие-то поправки в текст во время постановки спектакля?


Драматург — король. Если он хочет внести изменения, я не препятствую этому. Когда я ставил пьесу Василия Сигарева, я попросил его сделать так, чтобы все действие происходило в одном месте. Он отказался, сказав, что его пьеса гениальна и он не будет ничего менять. И сейчас я с ним согласен. Если бы тогда он согласился с моим предложением, пьесе бы это не пошло на пользу.


Вы девять лет проработали в «Ройял Корте», чем был вызван ваш уход?


Девять лет… Я очень люблю «Ройял Корт», но сейчас я много езжу по фестивалям, ставлю спектакли в разных странах. И мне это интересно.