Поймите, этот фильм — продукт индустрии развлечений
Вы выкинули почти половину книги — жалко, наверное, было?
Мы втроем (обычно я пишу вместе с Фрэн Уолш и Филиппой Бойенс) понимали, что роман будет очень сложно экранизировать, но это как раз и было интересно. Знаете, я уверен, что нет абсолютного, совершенного способа адаптировать книгу. Это просто невозможно — приходится ведь учитывать и практическую сторону: чтобы показать все, что есть в книге, нужно пять-шесть часов… для начала. При этом у каждого же свое прочтение истории, кто-то все равно останется недоволен.
«Кости» чем-то похожи на «Небесные создания».
Для меня это просто совпадение. Главное сходство между этими историями — в том, что протагонист — девочка-подросток. Но это только потому, что Элис Сиболд именно о ней написала свой роман. Если бы она написала свою книгу о другом герое, то мы все равно бы сняли по ней кино. Потому что нас тут больше всего заинтересовало ее представление о том, что происходит, когда умираешь.
Да-да, расскажите поподробней о том, как вы создавали небеса.
Мы исходили из того, что небеса — это не какое-то реальное место. Мы не пытаемся сказать, что, когда человек умирает, он попадает вот сюда, что там вот именно так все и выглядит. Переживания каждого человека уникальны, они определяются индивидуальностью. После смерти Сюзи перемещается в некую психологическую среду, которую мы пытаемся себе представить. Вот говорят, что когда тебе снится дом, то это сон о ком-то. И когда она воображает тот одинокий дом на мертвом кукурузном поле, откуда появляется маяк (а маяк во сне означает смерть), — это метафора мистера Харви. То есть вместо того, чтобы представлять себе человека, который ее убил, она видит этот жуткий одинокий дом. Ее сознание воспринимает этот дом как мистера Харви. И точно так же сам мистер Харви удерживает Сюзи серебряным домиком, который он снял с ее браслета. Поэтому она и не может отправиться в рай. Этот серебряный домик олицетворяет саму Сюзи. Такая вот система кодов и символов.
Серше Ронан было 13 лет, когда она играла эту роль. Ее героиня проходит через насильственную смерть, это нелегко играть и взрослому актеру… Вы как-то оберегали хрупкую детскую психику?
Мы сразу решили, что не покажем сцену убийства. В книге она описана очень реалистично. Но кино — это очень мощное средство воздействия на психику, мощнее, чем литература. Книга все же дает некий простор для воображения., а фильм сразу перегружает нервную систему. Мы не хотели делать кино об убийстве. Да и если говорить о показе собственно убийства, то что тут может удовлетворить зрителей? Поймите правильно, этот фильм — продукт индустрии развлечений, но я не могу себе представить , что можно сделать развлекательный фильм об убийстве четырнадцатилетней девочки. Для нас это — я повторюсь — просто прекрасная история о том, что случается с кем-то, кто обнаруживает себя в этом странном состоянии после смерти.
Вы как-то упоминали, что видели призрака… Это как-то повлияло на вас?
Да никак не повлияло и ничуть меня не изменило. Но я к этому отношусь очень серьезно. Я расскажу эту историю коротенько. Когда я и Фрэн только начали встречаться, лет 25 назад, она жила в маленькой квартирке в старом здании на улице Кортни Плэйс в Веллингтоне. Однажды я остался у нее ночевать. Утром она встала и ушла готовить чай, а я остался в спальне один. Я проснулся, сел и вдруг увидел, что у кровати стоит женщина. Она не издавала ни малейшего звука. Она была серой, как бы светилась чуть-чуть, в старинной одежде, какая-то однотонная и словно таяла в воздухе. Но самое страшное было в ее лице — разинутый в беззвучном крике рот, не издававший ни звука. Это был крик ненависти или злобы, но я не чувствовал враждебности по отношению ко мне, хоть и казалось, что она смотрела прямо на меня. Она стояла так, опустив руки, несколько секунд, семь или восемь, потом стала как-то скользить в сторону, вдоль комнаты, пока не погрузилась в кирпичную стену и исчезла. Когда я сказал об этом Фрэн, то она спросила, не была ли это женщина с кричащим лицом. Оказалось, что и она видела ее, в этой же комнате.