Легенда об Уленшпигеле

В семидесятых годах прошлого века книжка Шарля де Костера о Тиле Уленшпигеле была в СССР чтением совершенно культовым. Она была вполне разрешена, в ней все было правильно: герой, существовавший в XVI веке посреди войны Нидерландов за независимость от Испании, был из гущи народной, ненавидел костры инквизиции и ублюдочного испанского короля, не велся ни на какие денежные посулы и нежно любил одну-единственную женщину, все же регулярно оставляя ее ради борьбы за свободу. Вместе с тем — Тиль был шутом, странником, человеком без прописки и казался родным притороченным к НИИ младшим научным сотрудникам, видевшим в нем «тайную свободу». Апофеозом этой любви стал фильм Алова и Наумова; балет тоже не мог остаться в стороне — в 1977 году сюжет пересказал в танце Валентин Елизарьев.


Выпускнику Вагановского училища, что учился мастерству хореографа также в Ленинграде, в тот момент было тридцать и он уже четыре года был главным балетмейстером белорусского Большого театра. То есть история складывалась немножко странная — про отчаянный бунт против начальства ставил спектакль немаленький начальник. (Кстати, продержавшийся на своем посту лишь чуть меньше короля Испании Филиппа II — Елизарьева «ушли» из театра только год назад.) Но и не такое на свете бывало.


«Легенду о Тиле» (так, точно копируя название фильма, раньше назывался спектакль, при недавнем возобновлении переименованный в «Легенду об Уленшпигеле») в свое время считали лучшим из балетов Елизарьева. Фирменный стиль белорусского худрука — любовь к адским акробатическим поддержкам, обращения к народным переплясам, хореография силовая и простодушная — был любим народом, воспитанным на григоровичском «Спартаке». Сам худрук московского Большого спектакли выпускал раз в пятилетку, публике же хотелось новинок почаще — Елизарьев шел заместителем. У него это неплохо получалось.