«Битые стекла мы еще никому не подкидывали»: интервью с актрисой любительского театра «Глагол» Марией Шалдиной
В конце 2023-го мы разговаривали с актрисой Дарьей Жовнер о фильме «Блондинка». Ее героиня служила в камерном театре, который никак не мог найти финансирования и площадку. Расскажи, пожалуйста, коротко о «Глаголе» — насколько я знаю, он существует уже давно.
Наш театр образовался в 1971 году. И с самого начала был объединением неравнодушных студентов металлургического факультета Политеха под руководством Александра Максимовича Борщевского, доцента кафедры «Физическая химия». Это наш организатор и первый директор.
Сейчас его с нами нет, но я проработала с ним четыре года. Познакомилась с его идеями и видением театра — он удивительно талантливый человек. Для него было очень важно создать пространство, где студенты любили бы то, что делают, и делали бы то, что любят. Именно на этом и держится «Глагол»: поэтому он так долго существует, поэтому к нам приходят профессиональные режиссеры, поэтому спектакли долго остаются в репертуаре и интересны зрителям.
На каком этапе «Глагол» перестал быть просто студенческим объединением и превратился в театр, который любят и знают в Петербурге?
Его действительно знают. Небольшое отступление: я в разные этапы жизни занималась организацией мероприятий и волонтерством. И бывало так, что люди, не зная, что я актриса «Глагола», в разговоре о театральной жизни признавались, что когда-то у нас бывали. Особенно популярен «Глагол» у тех, кто любит камерные представления.
Когда еще в советское время репетиции приобрели системный характер, и студентам захотелось играть в более серьезных постановках, Александр Максимович отказался от участия в режиссуре. Хотя он, конечно, был не просто директором, а вдохновителем. Но, по его словам, постановкой должен заниматься профессиональный человек. В истории театра было пять режиссеров, и сейчас это Константин Валентинович Гершов — родитель почти всех современных спектаклей «Глагола». Он же составляет репертуар.
А как театр финансируется?
«Глагол» — театр некоммерческий, так что мы работаем исключительно за счет меценатства. А вообще он находится на балансе Политехнического университета, который вполне вовлечен в студенческую жизнь: хоровые ансамбли, танцевальные коллективы, театры, волонтерство — СпбПУ активно поддерживает идеи студентов, помогает с закупкой костюмов и реквизита, оплачивает выезды на фестивали. Так что мы даже спустя 50 лет все еще часть иерархии студенческих объединений Политеха. Билеты у нас бесплатные, но зрители могут пожертвовать средства на развитие театра, положив небольшую сумму в народную коммерческую банку.
Кладут?
По-разному, в зависимости от контингента.
А сама труппа получает какую-то зарплату?
Нет, все происходит исключительно на общественных началах.
Учитывая это, есть ли проблемы с помещением, как у героев «Блондинки»?
С помещением у нас проблем нет. Раньше мы были в составе торгово-выставочного комплекса — все бабули мира закупались медом, чаем, а потом поднимались к нам на третий этаж.
Сейчас аудитория стала намного моложе. В труппе появилось много молодых актеров, которые приглашают знакомых, а те, в свою очередь, своих. Так и формируется наша основная публика. В советское время на нашем этаже были и другие театры, какое-то время там даже выступали КВНщики, но, в конце концов, остался только «Глагол», мы всех победили!
Есть ли планы куда-то переехать?
Пока что нет. Театр находится недалеко от Политеха и внутри студенческого городка. Это удобно, даже несмотря на то, что здание не слишком современное.
Что годами держит людей в театре? Настолько сильна любовь к своему делу?
Думаю, да. Отличный материал, любовь к творчеству нашего режиссера. У Константина Валентиновича узнаваемый почерк, который всегда работает, по крайней мере, для меня — прихожу что-то посмотреть, знаю, что будет, но все равно плачу и ничего не могу с этим поделать. Наверное, нас держат творческая связь и теплое общение. Это наше единое дело. Днями ты работаешь, проживаешь личную жизнь, но вечерами приходишь в театр и погружаешься в совершенной другой мир, создаешь новое. Это очень заряжает.
Для тебя это хобби или сублимация?
Сложно сказать. Важная часть жизни — точно. Я серьезно отношусь к театральному мастерству, самореализуюсь. В последний год удалось попробовать себя в разных направлениях, ролях — интересно наблюдать за своим преображением, как разные личности развиваются во мне. Помогает это и в жизни — формирует меня, круг общения.
А как составляется репертуар?
У нас в репертуаре один спектакль, поставленный Викторией Луговой с новичками, а остальные — Гершова. Играем мы каждую неделю по субботам. Спектаклей становится все больше, отказаться от какого-то из них сложно, а количество суббот не увеличивается. Так что нам приходится каждый сезон собирать кубик Рубика, чтобы составить репертуар. С учетом, конечно, занятости актеров.
Процесс устроен просто: у режиссера возникает идея — он вместе с нами ее реализует. Например, у нас есть спектакль «Затоваренная бочкотара» по повести Василия Аксенова. Он очень яркий: это смесь снов и яви, фантастического и романтического. Когда мы его ставили, Гершов говорил так: «Я хочу спектакль, где никто не умирает». У него всегда появляются какие-то необычные идеи, которые он хочет раскрыть.
Касательно декораций. У вас же наверняка нет финансовой возможности делать что-то сложное. Как вы выкручиваетесь?
У нас камерная сцена, так что есть целый ряд ограничений. Но на самом деле удивительно, как можно обустроить маленькое пространство. И наша художник-постановщик Радченко с этим отменно справляется.
Например, в «Что угодно» (шуточном пересказе шекспировской «Двенадцатой ночи» — прим. TimeOut) декорации минималистичны: белый задник с видеопроекцией и стулья. А в «Трех мушкетерах» — кубы, которые поставил этак — лошадь, а так поставил — трон. Все зависит от воображения.
Еще один человек в команде — Дмитрий Афиногенов — организует строительство декораций. Нам, кстати, вообще везет с людьми. Однажды, лет 15 назад, он позвонил в театр и спросил, чем может быть полезен. И с тех пор постоянно помогает на добрых началах: кажется, он может смастерить все, что угодно.
Еще важный момент — перестановки во время спектакля. Зрители их видят, и наша задача проводить все бесшумно и быстро. Этому уделяется большое внимание: каждый должен знать, куда и за чем он пойдет, куда что унесет, поставит. Так что, действительно, ограничений у нас немало, но и талантливых людей с идеями тоже достаточно.
А актеры принимают участие в создании декораций?
Да, конечно. У нас вообще довольно свободная среда, мы можем участвовать во всех этапах постановки. Разумеется, у каждого есть своя роль: режиссер, отвечающий непосредственно за идейное наполнение, помощник режиссера, который занимается вводом артистов, собирает репетиции. Своими силами делаем, например, анимацию на задник, ищем ресурс внутри театра и привлекаем знакомых, друзей. Каждый может сказать свое слово — получается симбиоз систем.
Здорово, когда все держится на такой любви к театру…
Потому «Глагол» и живет уже больше 50 лет. Мы столько всего проходим вместе, что образуется очень личная связь. У нас образовалось много семейных пар, мы нашли друзей. Так кирпичики жизни и складываются в один большой дом.
Друзья друзьями, но наверняка между вами есть и конкуренция за роли?
Мне кажется, на профессиональной сцене гораздо больше кулуарных историй. В этом и заключается плюс любительского театра — здесь больше шансов проявить себя. У нас другая проблема — гендерное неравенство. Мужчин всегда меньше, а ролей для них больше. Но так сложилось исторически — у классиков вообще меньше женских персонажей. Однажды наш режиссер здорово выкрутился из этой ситуации: он сделал спектакль по повести Бориса Васильева «А зори здесь тихие…» и дополнил женскими образами — получилась постановка «Тринадцать женщин старшины Васкова…». Все героини разного типажа, разного характера. И для всех нашлись роли.
Тем не менее возможностей раскрыться в «Глаголе» хватает даже с учетом того, что в труппу постоянно интегрируются студенты, под них делаются спектакли.
А как происходит эта интеграция? Труппа с каждым годом разрастается, или новая кровь приходит на смену ушедшим актерам? Усиливается ли из-за этого конкуренция внутри коллектива и случается ли у вас что-то вроде «Черного лебедя»?
Безусловно, свои драмы есть у каждого, но битые стекла еще никому в обувь не подкидывали. В «Гоголе» существует и цикл жизни. Студенты проходят отбор, в первый год занимаются на студии театрального мастерства — там происходит много всего интересного. Нужно понимать, что записаться могут, например, 80 человек, а до конца дойти всего 10. Кто-то найдет себя в световом цехе, кто-то будет заниматься декорациями, а кому-то удастся попасть на сцену. В то же время кто-то из труппы может уехать, сменить работу, изменить график. Это естественный процесс, смена происходит регулярно.
А как ты попала в «Глагол»?
Когда я поступала на первый курс, я выбирала институт с театром.
То есть твоя любовь к театру началась задолго до «Глагола»?
Да, у нас в школе были школьные постановки, я вообще на сцене выступаю еще с детского сада. Когда выбирала ВУЗ, не было явного желания, уверенности и смелости, чтобы поступить в театральное учебное заведение. Но я точно знала, что хороша в гуманитарных направлениях, и выбрала юридический в Политехе, осознавая, что там есть театр. На первом курсе сразу же попала на экскурсию в «Глагол» и тут же решила, что нужно записываться. На отборе от нас требовали прочитать басню и стихотворение — проблем с поступлением не возникло.
И как скоро ты вышла на сцену?
Мы включились в работу над спектаклем только на второй год и вышли в итоге с другой постановкой. Ребят стараются вводить в театр на маленькие роли: проходки по сцене, игра без слов, танцы. «Глагол», хоть и любительский театр, но все готовится ответственно — режиссер должен быть уверен в новичках, чтобы не терять марку.
Считаешь, сколько у тебя ролей в театре?
А надо?
Возможно, кто знает, какие у тебя есть приметы…
Нет, не считала точно. Важно скорее направление моего актерского развития, разноплановость образов. Как и другие артисты, я угодила в рамки своего амплуа, типажа — от внешности все-таки никуда не денешься, она руководит многими. Тем более в театре, особенно, когда женщин много. У меня такое было — роли красоток, сильных женщин с тяжелой судьбой.
Зато актуально!
Да, я их всех люблю, я и сама такая, но… Как будто бы хотелось попробовать что-то другое, пройти более извилистый актерский путь. И последние годы подарили мне возможность исследовать новую себя.
А есть какие-то любимые роли?
Таких нет. Они, как дети, разве можно любить одного больше, чем другого? Люблю даже самые маленькие. Например, мою звездную роль в спектакле по чеховским рассказам. Действие происходит на свадьбе: драки, танцы, невеста вешается на другого мужчину, а я, пьяная официантка, просто хожу по сцене с подносом, на котором стоят стопки, и пью. После спектакля все отзывы про меня: «Официантка — муд по жизни». Ну и как это не любить? Ты выходишь на сцену — тебе хорошо, зрителям хорошо, всем хорошо.