Мифическая (квази)культура и коллективные переживания: 7 самых многообещающих сибирских художников

Анастасия Рыбакова, Красноярск

Мое творчество — это бесконечное общение с собой из прошлого и будущего. Я отвечаю на свои вопросы — например, имеют ли растения душу или что делать с воспоминания о людях, которых больше не любишь, — через изображения. Для меня важно, чтобы в искусстве было просторное поле для размышления: когда приходишь с другом на выставку, смотришь с ним на какой-нибудь арт-объект, и он чувствует одно, а ты — другое.

Локальный арт-рынок в каждом городе свой, и в Красноярске он больше похож на блошиный: можно за бесценок из первых рук купить что-то совершенно потрясающее. То, что в столице может продаться за десятки тысяч рублей, здесь не купят и за триста. Даже аукционы у нас шуточные — лот может уйти из-под молотка за минус 80 рублей, и художник должен будет заплатить коллекционеру за то, что тот забрал его работу.

Главная особенность местных художников в том, что они делают настоящее искусство, а не коммерческое. Например, я на продажу обычно рисую что-то милое: котиков, собачек, цветочки. Размер картины в этом случае тоже важен: чем меньше, тем лучше. Первые несколько лет мои работы покупались только на «пушках» — маленьких арт-ярмарках выходного дня. Я продавала небольшие картинки и открытки рублей за 300, но зато их хорошо покупали. А сейчас мои работы можно найти в галерее Shift, которая устраивает всяческие коллективные и персональные выставки.

Михаил Чувакин, Владивосток

Я занимаюсь печатной и аналоговой графикой, скульптурой, создаю изделия из металла. Мои работы продаются в московской «ГРАУНД Солянке» и владивостокской галерее «Арка». Я участвовал в WIN-WIN, был резидентом Мастерских Музея «Гараж» и ЦСИ «Заря». Ярмарка SCAN FAIR — первое межрегиональное мероприятие, где будут представлены мои работы. 

Уже несколько лет я работаю над проектом мифической (квази)культуры, создаю ее материальные и нематериальные артефакты: письменность, предметы утвари и украшения, примеры руинированных архитектурных ансамблей культового и бытового характера. К материалу я подхожу через квазиархеологию и автоэтнографию. В этом проекте я применяю метагеографическую оптику и говорю с позиции несуществующей культуры. Мои работы — это тень, тусклое отражение загадочного мира, которого нет в настоящем. Погиб ли он давно под натиском чудовищных катаклизмов или ему еще предстоит расцвести в будущем — неизвестно. Я пытаюсь раскрыть загадку этого мира и понять его природу, изучая руины, останки и отрывочные материалы, параллельно трансформируя свою философию и видение настоящей реальности. Я не ограничиваюсь в техниках создания арт-объектов: раньше использовал и гравюру, и барельеф, и цифровой шрифт, и литье металлов, и световую инсталляцию, и скульптуру.

Продажи работ — это нестабильный заработок, который пока я воспринимаю исключительно как дополнительный. Мой основной доход приносит работа технологом выставок и художником-декоратором в Музее-заповеднике истории Дальнего Востока имени В. К. Арсеньева. 

Во Владивостоке есть локальный рынок искусства, и иногда я слышу о хороших продажах с некоторых выставок. Но даже этого, как мне кажется, недостаточно чтобы полноценно жить и заниматься искусством. Я практически не знаю местных художников, которые живут исключительно на продажах. На творчество приходится выкраивать время между работами и подработками, хотя мне, конечно, хотелось бы полностью отдаться процессу. 

Наташа Юдина, Томск

Я автор художественного проекта «Страшные Сибирские Сны», который продолжает концепцию «Сибирского Иронического Концептуализма (sic)» и рассказывает о локальной идентичности, экзистенциальном опыте и арт-политике места. Эта работа экспонировалась и в России, и за рубежом — в Бельгии, Берлине, Париже и Великобритании. Сам проект существует в поле дискурса искусства культурного меньшинства и постколониальных исследований.

В свое время Борис Гройс писал о России как о подсознании Запада, но сейчас ситуация изменилась. Весь «Запад», вся цивилизация на севере Азии изгоняется, улетучивается и сжимается как «шагреневая кожа». И всякая художественная рефлексия становится для автора его личным, тайным достоянием, почти сновидением. Такое искусство и составляет коллекцию проекта «Страшные Сибирские Сны» — Сибирь покоится под белыми снегами забвения, спит покойно, заметенная снежным саваном.

На мой взгляд, локальный рынок сейчас находится в колониальном распоряжении глобального рынка. Продажа так называемого глубинного искусства — это, скорее, частный случай, не способный составить конкуренцию всей системе. Поскольку SCAN FAIR стал местом встречи с локальным, глубоким творчеством, я думаю, он может несколько демократизировать арт-рынок. 

Лояльность к искусству должна повыситься, потому что взаимоотношения с творчеством всегда частные, эстетический выбор всегда личный. У искусства культурного меньшинства очень деликатная, хрупкая ситуация на арт-рынке, потому что оно всегда интерпретируется как «другое».

Амгалан Ринчинэ, Улан-Удэ

Я бурят, живу и работаю в республике Бурятия. Идентичность — одна из важнейших тем моего творчества, как, впрочем, и у многих моих коллег. Мы отвечаем себе на вопросы: кто мы, что значит быть бурятом, быть носителем этой истории и культуры. 

Я особенно интересуюсь фольклором и мифологией своего народа, чтобы понять, как мои праотцы документировали важные события, фиксировали философию и космологию миропонимания. Искусство для меня — это метод коммуникации и своеобразный контейнер для памяти — моей и моего народа. С помощью визуального языка я общаюсь со зрителем, рассказываю о культуре, формулирую свое видение, отношение и, конечно, составляю некую библиотеку знания об опыте бытия. А еще много фантазирую о будущем. Искусство — это моя личная лаборатория для экспериментов.

В Бурятии есть как государственные, так и частные галереи. На рынке представлено, как правило, академическое искусство, которое покупают как дополнение к интерьеру. А коллекционирования работ как идей, артефактов времени практически нет. Рынок современного искусства — вопрос открытый. Государство такие работы не закупает, и это тревожит: в музеи не попадает искусство, отражающее нашу эпоху, — как ее тогда будут исследовать? 

Суть совриска — коммуникация. Художнику важно участвовать в выставках, а еще важнее — на ярмарках, где как раз можно реализовать свои работы. Мне удается продавать свое искусство напрямую, без участия галерей и посредников, если не считать друзей, которые часто приводят тех, кто хотел бы приобрести мои работы.

Юрий Адомейко, Красноярск

Я работаю в графике и средовой инсталляции (тотальная инсталляция, объекты, муралы). Концепция моего искусства — развитие культурного мифа через авторскую мифологию, в которой я осмысливаю свои чувствования, ощущения себя как художника. Я исследую опыт личных и коллективных переживаний, телесность, язык, связь творчества и художника. 

В Сибири арт-рынок постепенно начинает развиваться. До Москвы, конечно, далеко, но когда в регионах локальные бизнесмены находят язык с деятелями культуры, то рынок начинает оживать: появляются премии, ярмарки, резиденции, арт-пространства. Все это хорошо для развития художника и общества, но вот чтобы продаваться, надо продавать. А для этого нужно повышать охваты, искать свою аудиторию, общаться с ней, рассказывать о себе. Здесь все средства хороши: галереи, выставки, ярмарки, опен-коллы, коллаборации — нужно использовать максимум возможностей. 

На мой взгляд, у публики в регионах несколько приземленный взгляд на искусство, меньше насмотренности. И хотя здесь есть крутые художники, но таких же крутых покупателей, ценителей искусства не так много. Не раз слышал, что я слишком радикален для Красноярска, поэтому еще нахожусь в поиске своей аудитории. Надеюсь, благодаря таким событиям как ярмарка SCAN FAIR, в областях появится запрос на приобретение искусства не меньше чем в столице. А мои работы можно найти в галерее «Гвоздь» в Новосибирске, книжном магазине «Бакен» в Красноярске (печатная графика) и в онлайн-магазине «Гутенберг SHOP».

Мария Рыбка, Омск

Я чаще всего обращаюсь к двум темам: семейной истории и девичьим аффектам. Мне важно передать свое проживание взросления, переосмысления опыта «женской жизни», восприятие моей чувственности и ее изменений. Мне нравится сочетать нарядные девичьи артефакты с чем-то физиологичным и местами отвратительным, работать с контрастами в форме.

Арт-рынок Сибири достаточно нестабилен. Конечно, есть централизация в столице, но мне очень нравится опыт самоорганизованных групп, которые сами проводят аукционы, привлекают коллекционеров. Я продавала свои работы либо через галерею Textura (Москва), либо с выставок в центральной части России и за рубежом.

Angel Danger, Красноярск

Меня интересуют ритуальные, компульсивные практики, религиозные образы и культовые предметы, смерть как часть повседневного опыта, как трансформация и потеря контроля, практики преодоления ужаса осознания конечности. Изучаю темы навязчивостей, расстройств, забвения, нахождения в пространстве и во времени.

В Красноярске нет как такового арт-рынка, нет галерей и крупных коллекционеров. Художнику тяжело жить только за счет продажи искусства, особенно если оно концептуальное, нематериальное или если это объекты и инсталляции, как в моем случае. Я же свои работы без особого энтузиазма продаю либо по запросу, либо на ярмарках.