Подлодка в парке. Музейная служба капитана первого ранга
Проект «Невидимые профессии парков Москвы» был создан объединенной дирекцией «Мосгорпарк», чтобы познакомить жителей столицы с сотрудниками парков. Стенды с фотографиями и историями героев появились в зеленых зонах в конце осени — сейчас познакомиться с теми, кто работает на благо города, можно онлайн. Time Out продолжает серию материалов о «невидимых» профессионалах из парков Москвы разговором с Юрием Звягинцевым, капитаном первого ранга запаса и заместителем начальника отдела Музея истории ВМФ.
Подлодка — это полноценный музейный комплекс. Чтобы поддерживать ее в надлежащем состоянии, нужен целый «департамент эксплуатации» с главным инженером, начальником отдела эксплуатации и полным спектром рабочих специальностей.
«Обычный рабочий день у меня устроен необычно. Кроме экскурсионной и музейно-выставочной работы, много времени я посвящаю подготовке музея к приему посетителей. Влажная уборка проводится ежедневно. Потом включается обогрев. Обязательно нужно проверить освещение, заменить перегоревшие лампочки. Важно оперативно реагировать на скачки напряжения и “выбитый” электрический автомат, особенно если на подлодке идет экскурсия — иначе люди окажутся в темноте», — рассказывает Юрий Владимирович.
Когда-то уходом за подлодкой занимался весь личный состав — экипаж, а теперь эта работа легла на плечи сотрудников музея.
«Санитарный день у нас раз в месяц. Весь персонал музея — все 15 человек! — собирается и засучив рукава отмывает подлодку. Воду мы носим из павильона ведрами-“обрезами”, разводим густую мыльную пену, смазываем механизмы, надраиваем медь, бронзу и латунь. Есть такое выражение — “заиграли своими цветами”. Все должно сверкать!».
Научная работа в музее тоже не стоит на месте. Пишутся статьи, читаются лекции, устраиваются фотовыставки: например, зимой в социальных сетях Музейно-паркового комплекса «Северное Тушино» вышел цикл из пяти лекций про жизнь в отсеках.
«До Москвы подлодка добиралась с приключениями»
«Моя военно-морская служба длилась 31 год: я служил на Северном флоте и в Главном техническом управлении ВМФ в Москве, а сейчас с удовольствием продолжаю “морскую вахту” в Музее истории ВМФ и делюсь опытом с молодым поколением. Я начинал служить на этой самой Б-396 “Новосибирский комсомолец”. Правда, провел здесь всего год: дальше ее планировали отправить на списание, а нас, молодых лейтенантов, распределили на такие же подлодки.
На воду ее спустили 17 мая 1980 года, затем, 24 октября 1980 года был поднят Военно-Морской Флаг и Гюйс, а пятнадцать лет спустя, весной 1995 года, она встала в док в Мурманске. В то время я служил на ней командиром моторной группы.
Завершив доковые работы и вернувшись в Полярный, я узнал, что она отправится на утилизацию. В итоге подлодке повезло — мэрия Москвы под эгидой общественного движения ветеранов Военно-Морского Флота решила сделать ее музеем. Больше года ушло на разработку и составление технического задания по переоборудованию подлодки в музей, еще год — на саму работу. В прошлом году “Новосибирскому комсомольцу” исполнилось сорок лет!».
В 2000-м году подлодку доставили в док в Северодвинск. Переоборудование боевого плавсредства в музей заняло целых три года — только после этого «Новосибирского комсомольца» отправили в столицу внутренними водами. В Москву ее доставили буксирами на плавпонтоне. Главной сложностью оказался размер подлодки: она могла заблокировать канал и даже разрушить инженерные сооружения.
«Она просто стала бы пробкой в бутылке», — объясняет Юрий. Пришлось срезать рубку и отправить ее отдельно: основная часть подлодки превратилась в «большую закрытую трубу», которую тащили на буксире.
Лодка прописалась в Северном Тушине не сразу. Рассматривались еще два варианта установки — на набережной Тараса Шевченко, в районе гостиницы «Украина», и в Парке Горького. Решающую роль сыграла атмосфера Северного речного вокзала, тогда еще не отреставрированного. «Северный и Северо-Западный административные округи — они такие морские!», — смеется Юрий.
Сначала лодка оказалась на противоположном берегу — как раз около вокзала. Пока специалисты кропотливо восстанавливали «внутренности» «Новосибирского Комсомольца», для него строилась стоянка: выбрали и углубили дно, забетонировали донную площадку. Так, в 2006-м подлодка наконец заняла свое новое место — вместе с понтоном ее завели на подготовленную «подушку». Чтобы сдвинуть теперь уже монолитную конструкцию, придется как минимум взрывать цемент: скорее всего, Б-396 «Новосибирский Комсомолец» останется на своем подводном пьедестале навсегда.
«В 2006 году я уже служил в Главном техническом управлении Военно-Морского флота в Москве. И вот мне прислали приглашение на торжественное открытие музея в парке “Северное Тушино” — 26 июля 2006 года. Когда сказали, что моя лодка в Москве, я сначала не поверил: подумал, что это такая шутка перед днем ВМФ. Столько времени прошло, двенадцать лет, вдруг не она все-таки? А потом, когда я приехал на церемонию открытия музея, еще издалека увидел силуэт и понял — она.
В 2013 году сотрудники музея обратились ко мне с просьбой помочь восстановить аутентичный интерьер подлодки. Несоответствий было много — начать с того, что все запчасти внутри были черно-белыми. Дизель вообще покрасили в зеленый цвет вместо цвета слоновой кости».
5 причин увидеть фотовыставку «Невидимые профессии парков Москвы»
Узнать больше о сотрудниках парков можно благодаря спецпроекту объединенной дирекции «Мосгорпарк». Time Out рассказывает о том, почему нужно обязательно познакомиться с этой фотовыставкой.
«Никогда бы не подумал, что боевая подлодка превратится в шикарный музей»
«На самом деле на подлодках никаких бортовых дверей в первом и седьмом отсеках нет. Попасть внутрь можно только сверху, через рубочную дверь и верхний и нижний люки боевой рубки. А мы вырезали дверные проемы: у нас и с палочкой пройдут, и на коляске проедут! Из одного отсека в другой вообще-то попадают через переборочные люки: по нормативам подводники должны успевать делать это за одну секунду. Однако мы сделали здесь арочные проходы, чтобы посетителям было удобно», — рассказывает Юрий Владимирович.
Подлодка двухкорпусная: снаружи — легкий корпус, обклеенный специальной резиной, а внутри — прочный, разделенный на семь отсеков. Экскурсия начинается с первого из них, торпедного. Второй отсек — жилой, он же аккумуляторный: именно в нем жили офицеры и мичманы. Здесь же находится кают-компания, которая в обычное время работала как столовая и комната отдыха, но в экстренных ситуациях превращалась в операционную. Стол обрабатывали спиртовым раствором, помещение завешивали простынями, кварцевали и отдавали в распоряжение корабельного врача.
Приборы управления и кресло командира находятся в третьем отсеке. Все панели и рубки остались на своих местах — Юрий Владимирович гордо подтверждает абсолютную достоверность расположения всех систем.
Четвертый отсек переоборудовали в мини-версию демонстрационного выставочного зала. Сегодня там проходят выставки, приуроченные к важным датам, поэтому важно было оставить место для посетителей — походить, посмотреть, почитать.
Однако камбуз остался на своем месте: можно своими глазами увидеть крошечное пространство, в котором кок готовил еду на весь экипаж. Рацион у подводников был разнообразный — долька горького шоколада и красное сухое вино были обязательными каждый день.
«Красное вино выдавали по 50 грамм для улучшения пищеварения и кроветворения. Движения на подлодке недостаточно — для этого просто не хватает места. Некоторые подводники за весь день из своего отсека не высовывались даже, если 500-700 метров умудрялись пройти, и то хорошо».
За жилым четвертым следует «сердце корабля»: пятый — дизельный, самый шумный и самый жаркий отсек. Здесь находятся дизели, обеспечивающие надводный ход подлодки. Правда, из трех дизелей для демонстрации остался всего один.
«“Микроклимат” внутри подлодки меняется в зависимости от региона. Например, если она отправляется из Заполярья на Балтику, разница в температуре за рейс может достигать 20-40 градусов! Самый холодный отсек — первый, а в дизельном — все 50-60».
В шестом электромоторном отсеке, кроме самих электрических моторов для движения лодки под водой, находится еще и душевая — одна на весь корабль. Мылись подводники всего раз в неделю, строго по очереди, причем не больше пятнадцати минут каждый и, как правило, во время заряда аккумуляторной батареи.
«Вот, кстати, одноразовое хлопковое белье — я тоже когда-то такое носил, работая здесь. Тапочки кожаные с “вентиляцией” — это обязательная часть формы, чтобы ноги не потели. Многие посетители шутят про разруху: насмотрелись фильмов, где все красивые в кителях бегают и при полном параде, а нас в дырявых тапочках считают дикарями. А я вот думаю, что американские подводники тоже в тапочках ходят — разве что другой модели».
В седьмом отсеке — концевом вспомогательных механизмов, который когда-то полностью был жилым, наша экскурсия и заканчивается.
«Во время моей службы на подлодке произошел забавный случай. Я проверял трубопровод между легким и прочным корпусом: пространство ограниченное, нужно было ползти по-пластунски. Вдруг услышал шипящий звук. Оборачиваюсь — и вижу в шпигатном отверстии фырчащую нерпу, которая за мной с любопытством наблюдает! Нерпы вообще любят греться на корпусе в кормовой части — он нагревается от солнца», — вспоминает Юрий Владимирович.
«Как говорится, никто не забыт, ничто не забыто»
Подводная лодка Б-396 «Новосибирский комсомолец» — главный, но далеко не единственный экспонат музея. Мы с Юрием Владимировичем отправляемся в выставочный павильон: там проходят тематические выставки и занятия в «Фарватере» — общеобразовательном центре для детей.
«Космос и подводники взаимосвязаны. У нас школа подготовки проходит по похожим этапам. Очень сильные перегрузки — у них высота, у нас глубина. К этому надо быть готовым».
Обстановка в общеобразовательном классе «Фарватер» и правда напоминает центр управления полетами. Дети и подростки приходят сюда организованными группами, чтобы посмотреть тематические фильмы и в конце ответить на вопросы — футуристические пульты нужны для того, чтобы нажимать на клавиши с правильными ответами.
В павильоне музея нас ждет экспозиция «Величие и глубина», посвященная истории развития подводного флота в России — от самой первой попытки строительства подводной лодки в начале XVIII века до современности.
Трагедия в кино:
«А вот и “К-141”, — показывает Юрий Владимирович на фотографию экипажа “Курска”. — Я в это время проходил службу на такой же лодке, как и “Б-396”, выход в море у нас был запланирован на 9 августа 2000 года. Готовимся, и вдруг — железо как будто начинает сопротивляться. Один дизель вышел из строя, за ним второй — что такое? В итоге подремонтировались и вышли уже 10-го вечером. Учения, конечно, были грандиозные, практически весь Северный флот был в море: корабли, подводные лодки, авиация, Курск.
Мы провели стрельбу с пяти утра до шести, всплыли, нашли и подняли все свои торпеды, вернулись на базу. А там какая-то напряженная обстановка. Это же было 12-е число, еще не все до конца понимали, что происходит. И только 13-го мы услышали по телевизору, что Курск лежит на грунте; но мы-то знали, что атомная подводная лодка на грунт лечь не может, это уже какое-то ЧП! А дальше уже началось развитие всей этой ситуации.
И вот спустя три года я поступаю в академию. Прохожу медкомиссию, один из обязательных элементов — барокамера. Мы, конечно, водолазное дело проходим каждый год, но “для порядка” все равно нужно. И вот сидим мы в барокамере, нас человек восемь, давление повышают постепенно, а мы тем временем знакомимся. И один говорит — я такой-то, с экипажа “Курска“, и рассказывает, что за два дня до выхода на эти учения он ушел в отпуск, а на его место был назначен другой человек. Более того, в списках возникла потом неразбериха, и несколько дней он значился погибшим. Он, конечно, ни в чем не виноват, отдых был плановый, но все равно страшно. Такая уж, получается, судьба».
«Орленок» и «Скат» на вечном причале
Из теплого музейного павильона мы с Юрием Владимировичем возвращаемся обратно на мороз, чтобы полюбоваться оставшимися экспонатами музея — экранопланом и катером на воздушной подушке.
«В 2013 году я работал в отделе эксплуатации и никак не был связан с экскурсоводческой деятельностью. Однако из-за большого потока людей на майские праздники меня попросили подключиться. Я с азартом согласился — не жалея сил проводил экскурсии и к вечеру лишился голоса. Так и работал: четыре дня водил людей по музею, четыре дня “на полетах” в “Орленке” — это на виртуальном стенде пилотирования».
«Орленок» — объект сам по себе особенный, таких машин во всем мире существует всего пять. Благодаря эффекту экрана они плавно скользили на сверхнизкой высоте, двигаясь буквально над водной гладью или любой другой ровной поверхностью. Использовали экранопланы для перевозки больших грузов или морских пехотинцев. В «Орленка» помещаются два БТРа и рота морских пехотинцев до ста человек.
Первые испытания «Орлят» проводились в том числе и на Химкинском водохранилище — так что в Музее истории ВМФ экспонат оказался, что называется, у себя на родине. Неподалеку от реального экраноплана находится единственный в России стенд виртуального пилотирования, где можно ощутить на себе все прелести старта, полета и приводнения этой машины-«амфибии».
«Ощущения максимально реалистичные. Большие 3D-экраны с симуляцией полета, стенд с вибрацией при наборе высоты и уходе в крен: можно почувствовать, как под экранопланом движется поверхность воды при приводнении. Как на американских горках, только круче. К нам их, экраноплан и катер, привезли совсем недавно — в 2008 году из Каспийска. Внутри экраноплан максимально сохранен таким, каким он был изначально, сняли только боевое вооружение. Чтобы познакомить посетителей музея с этими экспонатами, мы проводим уличные экскурсии на свежем воздухе», — объясняет Юрий Владимирович.
Когда начинается весна, прогулки по верхней палубе подводной лодки возобновляются — но только с экскурсоводом для соблюдения всех мер безопасности.
«Мы, экскурсоводы, — единственные, кто все контролирует внутри музея. Поэтому, чтобы соблюдалась дисциплина, группы должны быть небольшие, максимум — человек по 15. Я сам с трудом представляю, как, будучи пацаном, гулял бы по подлодке и не дергал за все подряд. Клич “руками не трогать!” помогает, но не всегда».
Time Out — о другой неочевидной профессии