Фортепианный вечер

Петр Лаул играет, мыслит и подбирает репертуар – как романтик. Не так, как девять с половиной пианистов из десяти, играющие то, чего хочет публика, у которой в голове сплошной романтизм, даже когда в ней Бах. А потому что он как романтик противопоставляет себя миру и делает из этого искусство. Тогда как сегодня искусство делают чаще из мира, а уж потом из себя как его части. Исторический романтизм в музыке длился недолго – от 10-х до 8090-х годов XIX века. Причем под конец многие композиторы уже маскировали свои романтические отношения с миром. Преромантик Шуберт (в программу вошли его Экспромты и
фантазия “Скиталец”) еще хранил чистое знание классицизма
и наивно, а потому органично, раскатывал его на новых просторах своих медлительных сонат и экспромтов. А фантазия “Скиталец” просторна даже для автора. Там много воздуха, есть чем дышать. Наверное, поэтому ее так любят играть. Постромантик Мусоргский
(он представлен в концерте “Картинками с выставки”) скрывал свой романтизм за ширмой “реализма”. Хотя что может быть романтичнее, чем пойти на выставку современника и выложить ее содержание на нотную бумагу? Только представьте, что сегодня кто-то идет, скажем, в Манеж или ГЭЗ-21 и, придя домой, мучительно переводит увиденное в звук. XIX век оставил нам культ героя-виртуоза. Лаул и виртуоз, и герой, но не настаивает на этом. Он играет очень аналитично, про музыку “все понимает” и находится с ней в полной гармонии. Как строитель или как хороший ландшафтный архитектор, который не покоряет природу, а живет в ней. Так и Лаул. Ему удается быть объективным и почти спрятаться за играемой музыкой. Примерно так получалось у Рихтера, так получается у Григория Соколова. Похоже, что Лаул равняется на них. У него уже есть своя публика, которой почти не важно, что играет ее любимец. Раньше пианист чаще выступал в Малом зале, где четыреста мест. Потому что не каждого пустят с сольным концертом в Большой зал на тысячу человек, да и не каждый пианист сможет их там собрать.Это выглядит повышением статуса. Хотелось бы, конечно, чего-нибудь менее заигранного. Но, как говорится, другого романтизма у нас для вас нет. Одна большая дорога. В случае Лаула, очевидно, большой путь.