Рауф Мамедов

Кинорежиссер по образованию, Рауф Мамедов с конца 1990-х годов создает фотополиптихи – многочастные крупноформатные постановочные фотографии, в которых инсценирует вечные библейские сюжеты. Главная интрига состоит в том, что все роли в его постановках – от Адама и Евы до Христа и Марии – исполняют люди с синдромом Дауна или больные шизофренией. Основным его приемом является прямое и демонстративное цитирование (подчас на грани стилизации) классических первоисточников: гентского алтаря Яна ван Эйка в «ШизоАдаме и ШизоЕве», полотен Леонардо в «Тайной вечере» и Караваджо в «Играх на подоконниках». В «Ужине в Эммаусе» последовательно развиваются три совершенно разные истории, из которых только одна напоминает встречу учеников Христа в трактире в стиле «а-ля XVII век». Для сериала «Молчание Марии» «оригиналом» могла бы быть практически любая классическая версия сюжета (например, Джотто) с поправкой на то, что у Мамедова Мария почему-то рассекает пустыню на скелете осла. Композиция «Пьета» – вообще полная травестия: оплакивание Христа происходит в современной прозекторской и композиционно представляет собой нечто среднее между «Тайной вечерей», «Положением во гроб» и, скажем, рембрандтовским «Уроком анатомии доктора Тульпа». Физиономически большинство моделей Мамедова как будто сошли с полотен Босха или Брейгеля-старшего. Художник ставит знак равенства между умственно неполноценными актерами своих постановок и теми «блаженными», которые «Бога узрят». По его замыслу, присутствие этих людей «в кадре» должно не только усилить ощущение сакральности всей инсценировки, но заставить зрителей преодолеть внутреннее отторжение и найти в себе силы для сострадания и самопознания через принятие «Другого». Насколько эта высокая задача оправдывает эксплуатацию труда людей, обреченных болезнью на пожизненное детство и ничуть не осознающих авторский пафос, каждый решает для себя сам. А. П.

До 10 июля в Новом музее