Движение. Форма. Танец

Прообразом гармониста на картине «Надрыв» Израиля Лизака мог стать Федор Чистяков, родись он на сто лет раньше

Танцуют мальчики, танцуют девочки. Танцуют невесомые балерины в пышных юбках-пачках и деревенские ребята под гармошку. Танцуют, помахивая платочками, дородные мещанки и приглашающие их на танец удалые матросы в бескозырках. Красавица Ида Рубинштейн на знаменитом портрете Серова, правда, не танцует, но само ее хрупкое тело – воплощенный танец. Пляшут фарфоровые корейские танцовщицы с веерами, девочка-пионерка с мальчиком-суворовцем, негры с негритянками в варьете и даже скелеты – на видео Ивана Сотникова и Иры Васильевой. Более того, танцуют травки и цветочки, птички и зверушки. И абстрактные геометрические формы у последователей супрематизма, квадратики-кружочки, танцуют. В общем, революция свершилась – теперь дискотека.

Русский музей открыл выставку под названием «Движение. Форма. Танец» – экспозицию более чем масштабную, один ее почти двухсотстраничный каталог весит столько, что враз не унесешь. Это у Русского музея уже фирменный стиль – делать выставки-блокбастеры, объединяя их до крайности широкой темой, и показывать все, что хоть как-то к теме относится – из постоянной экспозиции, из запасников (и нередко оттуда вынимают действительно сенсационные вещи, которые много десятилетий не выставлялись), из мастерских современных художников.

Но на сей раз тема благодатная: танец занимал художников со времен первобытных наскальных росписей. Да и вряд ли можно найти что-то более красивое, стихийное и захватывающее, чем танец. Это ведь почти живопись, только лучше: красота не застывшая, а движущаяся, разворачивающаяся на глазах у зрителя, воспламеняющая. И точно так же, как живопись, говорит иносказательным языком, только гораздо более выразительно. Изображать танец художники любили и любят – как гениального конкурента, к которому ревнуют, но которым не могут не восхищаться.

Поэтому подобрать картины, рисунки, фотографии, видео для выставки о танце для музейщиков явно не составило труда. Эта легкость чувствуется и в экспозиции: притянутых за уши работ, которыми часто грешат большие выставки в Русском музее, здесь почти нет. А когда подобные объекты все же попадаются, это скорее выглядят дерзким кокетством: у нас тут слева балерины и справа балерины, но посредине мы поставили «Рабочего и колхозницу» Мухиной – извольте! А мы сказали, что это танцевальная пара – значит, так и есть. На стене картина абстракциониста Злотникова с синими и желтыми прямоугольниками – а мы считаем, что это танец. И не поспоришь – ведь есть же в ней ритм!

Ритм действительно царит над всей выставкой. Когда со всех четырех сторон то взмахивают руками, то отбрасывают ногу, то поводят плечами, то крутят крутым бедром – это уже само по себе действует как слаженная игра симфонического оркестра. Позитивных эмоций выставка оставляет много – заряжает энергией почти на физиологическом уровне, хоть сейчас беги в танцкласс. Каких-то многообразных смыслов, глубокого исследования феномена танца в искусстве и в культуре в целом выставка не предлагает – ну и бог с ними. Танцуют, в конце концов, ногами, а не головой.