Три Четыре

Лидер петербургского музыкального авангарда и классик московского концептуализма давно присматривались друг к другу. Сперва Борис Филановский написал на текст Льва Рубинштейна «Маленькую ночную серенаду». Потом под аккомпанемент композитора поэт выступил в клубе «Танцы» с вечером советских песен. И только после всего этого сдружившийся дуэт решил замахнуться на крупную форму. Опера «Три четыре» длится час: для ее исполнения требуются квартет певцов, инструментальный ансамбль, дирижер, чтец и видеопроектор. Либретто составлено из четырех рубинштейновских текстов на карточках: «Домашнее музицирование», «Мама мыла раму», «Чистая лирика» и «Всюду жизнь». Вокалисты подыгрывают себе на рояле, пытаясь уместиться за ним вчетвером, по доверенности от автора текстов роль чтеца берет на себя автор музыки. Жанр премьеры обозначен как «лирические сцены не для театра»: для начала «Три четыре» обкатают в формате концертного исполнения – полноценная театральная постановка обещана через год, но уже в Москве. Осуществлять ее будет, по слухам, хедлайнер молодой российской режиссуры Дмитрий Волкострелов.

Борис Филановский
Мне тексты Рубинштейна не просто нравятся – я с ними себя в значительной мере идентифицирую. То есть, если бы я захотел представить себя в виде текста, это было бы что-то разноголосое, зафиксированное ухом наблюдателя и архитектонически упорядоченное – как в жизни на самом деле не бывает. Заметки филолога как заметки фенолога. Я их давно читаю и влипаю вот прямо весь. И, конечно, давно хотелось как-то их оприходовать, потому что композитор обычно как ворона: если ему что-то нравится, его тянет обязательно это схватить и утащить себе.

Как утащить себе Рубинштейна, я долго не мог почувствовать. В его текстах столько голосов и персонажей, что трудно найти им соответствие в музыкальной структуре. Сам он читает эти тексты монотонно, подчеркивая их разноголосицу. У меня певцы говорят и поют чужими голосами. То есть формально получилась скорее кантата, а не опера. Еще есть голос якобы от автора, все эти отстраняющие «ну-ну», «ага», «еще раз»: ирония в том, что от первого лица произносятся самые незначительные слова – с ним тоже надо было что-то делать. Пришлось также решать массу конкретно музыкально-эстетических и стилевых вопросов. Словесные реди-мейды Рубинштейна точно отсылают к эпохе и социуму; мне надо было дать им музыкальные соответствия (или, наоборот, несоответствия) – короче, сообразоваться с этой социокультурной точностью, при этом не впадая в стилизацию, а сохраняя ироническую дистанцию.

С этими задачами (и если бы только с ними) пришлось справляться четырьмя разными способами, по числу частей сочинения. Не уверен, что у меня получилось, но попробовать было страшно интересно.

Лев Рубинштейн
Мое регулярное сотрудничество с современными музыкантами уже имеет вполне почтенную и устойчивую традицию. Со мной и как с поэтом, и как с исполнителем своих текстов в разные годы работали и Владимир Мартынов, и ансамбль Татьяны Гринденко, и Владимир Тарасов, и Сергей Загний, и Антон Батагов – в общем, лучшие, на мой взгляд, современные музыканты.

Такое сотрудничество мне кажется абсолютно органичным: моя поэтика ориентирована на свободный диалог со смежными видами и жанрами современного искусства. Я ведь и в художественных выставках иногда участвую в качестве художника.

Борис Филановский уже не первый раз обращается к моим текстам. Меня это необычайно радует и весьма мне льстит – я считаю Бориса одним из самых ярких и серьезных персонажей в новой академической музыке, открытым для самых рискованных экспериментов. Я это все к тому, что жду премьеры его оперы с волнением и нетерпением.