Я свободен

Каждую из фотографий, сделанных Павлом Пряжко в Минске и окрестностях, согласно требованиям драматурга, нужно проецировать на экран в свое определенное время, соблюдая строгую последовательность. На каждый из снимков отводится ровно семь секунд проекции. С помощью нехитрого арифметического подсчета легко установить, что новый спектакль Дмитрия Волкострелова длится чуть более 62 минут: 535 фото по 7 секунд на каждое. Эти 62 минуты для большинства зрителей, без сомнения, окажутся временем удивления, а то и возмущения. Собственно, и драматургу Пряжко, и режиссеру Волкострелову, ставшему с какого-то момента его верным театральным спутником, не привыкать к сакраментальным вопросам фраппированной публики: а это вообще пьеса? А это вообще театр или что? Но столь далеко они еще не заходили. Даже спектакль «Солдат», который можно посмотреть в московском «Театре. doc» и который продолжается всего десять минут, а поставлен по пьесе, состоящей из одной фразы, и то более традиционен. Там участвует артист Павел Чинарев, имеет место некое действие: артист моется в душе, а его изображение в режиме реального времени передается на экран. Потом мытый Чинарев появляется перед зрителем собственной персоной и даже произносит какие-то слова, прямо как в традиционном театре.

В «Я свободен» актерства в сколько-нибудь традиционном понимании нет. Единственное живое существо во всем этом проекте – режиссер Волкострелов – копается в своем нетбуке, извлекая из него пряжковские фотки, чешет за ухом, даже закуривает, но не факт, что эти его «физические действия» имеют отношение к спектаклю. Ну вот он, скажем, ведь еще и дышит, так что теперь – кричать «браво», просить подышать на бис? Волкострелов, конечно, поддерживает некоторую коммуникацию между спектаклем и залом, зачитывая в нужных местах те самые 13 реплик-подписей. Если быть совсем точным, то не тринадцать, а 12. Перед финалом, словно вспомнив о важном деле, режиссер покинет свой пульт, оставив послушную технику «доигрывать» спектакль самостоятельно, и последняя, тринадцатая, реплика прозвучит уже в записи, из колонок нетбука. Жест важный и показательный: я вот тут перед вами стоял, но это я просто пококетничал немножко, в принципе-то я здесь не очень и нужен.

«Свободен» в названии спектакля можно прочитать как иронию: если такие теперь будут постановки, то, конечно, просторнее станет в театрах – всем спасибо, все могут расходиться. А можно читать и глубже – как попытку вырваться из тенет определенности, из уз языка, из оков театральных правил. Можно сложить четыре фотоистории (взморье, садик и убежавшая собака, люди и машины в минских новостройках, магазин мебели) в одну и искать сквозной сюжет или мысленно раздробить спектакль на любое желаемое количество новелл. Можно обнаружить на экране исповедь фотографа-драматурга Пряжко или воспринять происходящее как конструирование героя, некоего вымышленного любителя сфотографировать все на свете. Можно найти среди людей, затесавшихся на фото, персонажей, и попытаться с ними идентифицироваться или, наконец, просто уйти, хлопнув дверью и потребовав обратно деньги. Вы свободны, вы абсолютно свободны.