Дар

Режиссер Евгений Каменькович любит ставить сложную прозу, распутывать хитросплетение линий и мотивов, придумывать персонажам интонации, походки, характерные жесты. В «Мастерской» он ставил собственные инсценировки «Венерина волоса» Шишкина, «Улисса» Джойса и вот теперь выпустил «Дар» по роману Владимира Набокова. Но все эти спектакли у меня оставляют ощущение не столько прочтения, сколько пролистывания книги, когда взгляд выхватывает лишь контуры сюжета и некоторые яркие детали, позволяющие затеять театральную игру. А что-то важное ускользает.

В набоковской премьере и вовсе «ускользнул» смысл происходящего на сцене. Трепетные и страстные взаимоотношения героя — молодого автора, отпрыска аристократической семьи Федора Годунова-Чердынцева (Федор Малышев) — со своим Даром режиссера не заинтересовали. Любовная история рассказана впроброс. Спектакль пока напоминает долгий (более четырех часов) студенческий экзамен, череду этюдов, реприз, в каждой из которых молодые актеры стараются удивить своей наблюдательностью, остроумием, способностью к моментальной смене ярких масок. В спектакле и заняты в основном новички «Мастерской»: ее бывшие стажеры и выпускники курса профессора Каменьковича в ГИТИСе. Вот они — теснящиеся в берлинском трамвае бюргеры. А вот — пародия на литературный эмигрантский кружок, где каждый следующий читающий со сцены свои опусы смешнее другого. А вот — рой критиков с длинными крючковатыми носами, ругающих на все лады книгу героя о Чернышевском. А вот — милое семейство Федора из прошлой жизни — детства на навсегда потерянной Родине. Каждому эпизоду свой мотив: от романса до «Болеро». И своя проекция на стену из арочных окон (то ли вокзальную, то ли дворцовую): то папина коллекция бабочек, то названия берлинских улиц, то другая подходящая моменту иллюстрация. Что эта так тщательно разыгрываемая среда обитания дает герою или что у него отбирает? На сцене — ничего. Просто — встреченные на жизненных перекрестках типы, которые потом могут стать персонажами его книг. Сцена и представляет собой перекресток железнодорожных путей, по которому туда-сюда ездят дрезины, изображающие то трамвай, то кровать, то больничную койку. А зрительный зал превратился в вокзальный, где все томятся ожиданием: прибудет ли наконец главный поезд?