Развалины

С текстом Юрия Клавдиева «Развалины» уже года два носится вся новодрамовская тусовка. Еще бы: впервые в пьесе о Ленинградской блокаде открыто говорится о каннибализме, да еще рацеи подводятся: если приготовить супчик из замороженных трупов — единственное условие выживания детей, — то какой надо быть матерью, чтобы от него отказаться? Очумелые от голода и мороза блокадники и трупы глодали — это не новость, да вот только рацей не подводили. И с докладами о допустимости каннибализма в экстремальных условиях не выступали потом. За них это сделал Клавдиев, сочинив гипотетическую семью беженцев. Крестьянка Мария Ильинична Развалина с тремя своими детьми и внуками заняла опустевшую ленинградскую квартиру. Карточек ей не положено, вот она и отпускает детей на поиски дров и трупов к местам свежих бомбардировок. Быт налаживается, и Развалины уже готовы помочь теплом и продуктом соседу-профессору с дочкой Анечкой. Сытно отобедав, профессор случайно узнает, из чего супчик, уводит дочку от каннибалов и читает ей лекцию о гуманизме.

Режиссер Кирилл Вытоптов постарался избавиться от смехотворных «исторических» нелепиц, пересыпающих текст, вообще уйти от «блокадной конкретики» и как-то обжить ситуацию. Домовитая, ловкая, добродушная Развалина (Ирина Денисова) пытается помочь «ботанику» (Андрей Оганян), у которого руки из жопы растут. Но в пьесе Клавдиева ничего кроме пафоса споров о каннибализме нет. И попытка режиссера избавиться от этого пафоса лишает историю всякого смысла. Несколько сцен сыграны органично, но зачем? Никакого нового смысла не складывается. Выслушивать монологи о том, что мы — единственные представители разума во Вселенной, тяжело. Да и к кому они обращены? Профессор учит дочь? Но она уже давно вместе с детьми Развалиной запасает трупное мясо, и ничто не смущает ее в таком способе выживания. Если на сцене все для себя все решили еще до выхода, то какие сомнения могут задеть зрителей?