Татьяна Назаренко

На выставке "Время перемен", разделившей конформистов и нонконформистов пограничной полосой, Татьяну Назаренко определили к коммунистам-академикам, певцам трудового народа. Будней великих строек она не пела, а принадлежала к "левому МОСХу", то есть к левому краю разрешенного искусства. Прививала в умеренных количествах к скучному живописному дереву соцреализма росточки сюра, гротеска и примитива.

Искусство Назаренко привлекает зрителя простотой метафоры. Здесь нет слишком тонких материй, хорошо видно, как много художница работала над каждым холстом, и всегда можно одним предложением ответить на вопрос, "что она хотела этим сказать". Изображены, например, интеллигентные люди с одухотворенными лицами, а среди них – ненароком дама в пудреных буклях. Понятно: "герои истории и литературы находятся в живом диалоге с теми, кто чувствует свою сопричастность мировой культуре". Или вот по проволоке над толпой неприятных мужчин в костюмах, качаясь, идет дама в трусах и бюстгальтере. Понимать надо так: "хрупкая душа художника обнажена и беззащитна перед бесцеремонностью и косностью толпы".

Назаренко принадлежит к трудному поколению "семидесятников". Когда привычная система координат "можно-нельзя" распалась, выбранная ими стратегия мягкой фронды и фиги, надежно спрятанной в кармане, дала сбой. Назаренко метнулась к современному искусству. Но поскольку художница воспринимала его в тех же метафорических координатах, получился коктейль из привычных приемов и новых медиа.

В 95-м году появилась композиция из восьмидесяти раскрашенных фанерных бомжей, нищих, проституток, уличных музыкантов, встреченных автором в подземном переходе. Тема была опять обозначена просто и прямо: "хороший человек сочувствует обездоленным". Свои опыты Назаренко стала называть инсталляциями, но по сути это куски ее большеформатной живописи. За маргиналами из "Перехода" последовали проекты временных памятников: фанерный Лужков с лопатой, Алла Пугачева в мини, "девочки" в черных чулках на Тверской. Профессиональная грамотность не дала Назаренко провалиться в область карикатуры, но для современного искусства ее опыты слишком прямолинейны, а для салонного – кустарны. Тем временем Союз художников окончательно пришел в негодность, зато Академия художеств налилась соком.

В 2001 году Назаренко вступила в ряды действительных членов Академии и стала членом ее президиума. Сердитые критики могут считать это творческим банкротством. Но ведь банкротство может принести приличные дивиденды.

Назаренко перешагнула 60-летие в облике 45-летней светской львицы – с тяжелой челкой, плотным макияжем и обилием крупной бижутерии. Этот распространенный в 70-х типаж богемной "королевы", которая отвечает далеко не за каждое слово, соответствует шаткой в этическом плане позиции художницы. Назаренко, демонстрируя духовные и интеллектуальные поиски, сохраняет безопасную дистанцию от всех крайних вопросов – политических или экзистенциальных. Но надежда есть. К эволюции художницы внимательно присматривался Марат Гельман. Если с помощью грамотного куратора ей удастся довести до предела девальвацию старых духоискательcких ценностей, мы откроем нового современного художника.