Живой труп

Сюжет Толстого современным не назвать. Протасов (Сергей Паршин), переживающий классический ’кризис среднего возраста’, сбегает из идеальной семьи в цыганский притон. Там он пьянствует, любит цыганку Машу (Юлия Марченко) и предается вселенской тоске. Тем временем положительная жена (Мария Игнатова) сходится с таким же положительным чиновником Карениным (Виталий Куликов). Развод для начала века — безнравственность, отношение к нему — как сегодня к порносайтам. Поэтому Протасов решает проблему в духе времени — отправляет жене записку, что покончил с собой и освободил ее, но сам пустить пулю в лоб не решается. Жена об этом не догадывается и после получения роковой записки заключает новый брак. Протасов в статусе ’живого трупа’ живет счастливо, но недолго, пока не попадает в лапы шантажистов. И, чтобы спасти беременную жену от издевательского суда, все-таки кончает жизнь самоубийством.

В наше время, когда развод никого не удивляет, Фокин поставил спектакль про другое: про мещанский социум, “выдавливающий„ из себя любого, кто не хочет быть механической куклой. У Фокина Протасов, сбежавший от мещански-благополучных родственников, заключен в металлическую клетку, как Ганнибал Лектер. Зайти к нему может только любимая девушка Маша. Маша в исполнении Юлии Марченко — худая, энергичная, полная противоположность своему аморфному возлюбленному. Она — главный носитель витальности в спектакле. Пытаясь хоть как-то вернуть Протасова к жизни, Маша кормит его с ложечки и приносит в его клетку алоэ в банке. Растение, способное выжить в любых условиях, должно служить примером для Федора. Когда Маша бросает Протасова, не в силах расшевелить его, он превращается в ’живой труп’ — создание безжизненное и не вызывающее сочувствия.

Фокин, как это уже было в ’Двойнике’, превращает окружающих главного героя персонажей в подобие оживших кукол. Лучшие мизансцены выглядят так: герои ведут диалоги, а массовка наблюдает за ними, как зрители, рассевшись на стулья и подавая дежурные реплики. Или так: человеческие фигуры превращаются в черные силуэты на фоне сиреневого задника. Люди сами по себе некрасивы. Зато их изящные тени — несомненная красота.

В “Живом трупе„ наибольшее впечатление производит оформление Александра Боровского, создавшего декорации и костюмы. На сцене выстроена трехъярусная горизонтальная металлическая конструкция с многочисленными лестницами-переходами, она пересекается вертикалью — кабиной лифта, в котором герои спектакля катаются по трем уровням, вызывая восторг публики. Этот аттракцион демонстрирует замечательные технические возможности Александринского театра после ремонта. В драматических театрах такого больше не увидишь, что добавляет спектаклю еще и музейную ценность.В ’Живом трупе’ кого-то из зрителей могут и не затронуть семейные перипетии Федора Протасова, но красота спектакля бесспорна.