Владимир Янкилевский. “Мгновения вечности”

Когда Хрущев топал ногами и кричал "Говно собачье!" на выставке "30 лет МОСХа" в 1962 году, это относилось и к Владимиру Янкилевскому. Тогда он выставил шестиметровую инсталляцию "Атомная станция". В 72-м появились его сюрреалистические объекты-ассамбляжи — "двери", включающие изображения и реальные вещи.

Московский художник поколения и круга Ильи Кабакова, Эдуарда Штейнберга, Виктора Пивоварова эмигрировал в Нью-Йорк, затем перебрался в Париж. Петербургскому зрителю он знаком по одной вещи — триптиху "Памяти моего отца" в постоянной экспозиции Музея Людвига в Мраморном дворце: человек в потрепанном пальто прижимается невидимым лицом к стеклу двери вагона метро, путешествуя одновременно по подземному тоннелю и по таинственным пространствам какого-то вывернутого наизнанку космоса.

Творчество Янкилевского на выставке в Мраморном дворце будет представлено максимально полно, включая графику, "двери", триптихи, пентаптихи.

Это первая ваша настоящая ретроспектива?

Да, эта выставка отличается от всех, что я делал. На ней впервые удалось собрать почти 80% моих произведений и почти все триптихи, которые мало кто видел. Триптих — концентрация моей концепции, в остальных произведениях я разрабатывал отдельные темы вокруг триптихов. Конечно, я мечтал о том, чтобы показать их в полном объеме. Самое важное — то, что я и сам впервые увидел многие вещи собранными вместе. На первом этапе моей жизни они были в коммуналке, потом в подвале, где расставить их невозможно.

Как вы делали вещи, не видя их?

Во-первых, все-таки видел. "Атомную станцию" я делал в 15-метровой комнате две недели, не отходя, а на стене помещалась только одна часть — все остальные я держал в голове. Это очень большое сосредоточение, напряжение. Потому что существует единая композиция. Дело в том, что художник все равно ведь видит: просто глаза могут быть направлены внутрь. Художник должен не изображать, а выражать. А сами размеры вещей я видел абсолютно точно, до сантиметра. В идеале я видел их гигантскими — над городом.

И как ваши впечатления, когда вы посмотрели на них в зале?

Я очень доволен, потому что все соединилось в единый поток. Я сам внутренне был уверен, что именно так и произойдет, и переживал не за себя, а из-за того, что это не было очевидно. Даже Александр Боровский из Русского музея, который писал текст для каталога, сказал, что теперь написал бы совсем другую статью.

Концепция триптиха формулируется словами?

Безусловно: мужское и женское начало и среда, которая их соединяет. Но эта формулировка не исчерпывает все смыслы. Потому что я имею в виду не просто мужчину и женщину, а мужское и женское начало в мире вообще — на всех уровнях, начиная от почти абстрактной игры сил до очевидных вещей. Эта тема остается постоянной для меня, но с годами немного меняется сюжет: идеализм сменяется более ясным представлением реальности. Мне хочется показать дистанцию между актуальностью и тем, что живет помимо нас.