Александр Андреевич Иванов. 1806 – 1858

Один из немногих ИванОвых, которого принято называть ИвАновым: перенос ударения – что-то вроде рыцарского звания, награда за "неоценимый вклад в русскую культуру". Вклад этот оценивается в историко-философских и даже теософских терминах. Но для самого художника дело выглядело так, что он стремительно бежал, спасаясь от академической рутины. Чтобы понять, от чего убегал Александр Иванов, стоит взглянуть на картины его отца на юбилейной выставке Академии художеств по соседству, в том же Корпусе Бенуа.

Академические "машины", исторические картины – конструкторы из заданных форм, сюжетов, поз, типов драпировок, выражений лиц и композиционных шаблонов, превратились к этому времени в нарядную мертвечину. Всю свою живую энергию, искренность, религиозные и мировоззренческие метания Александр Иванов пытался втиснуть в одну картину, правда большую, уводящую живопись с этого кладбища. Уехав в Италию, он, по словам Розанова, 20 лет изнемогал над "Явлением Христа народу". Почти все наследие Иванова, кроме ранних работ – это эскизы и этюды к Картине. Зарисовки итальянской природы, предвосхитившие импрессионизм, и портретные штудии реалистического толка. Части нового конструктора были прекрасны, но сложились в такое же мертвое целое. Неудача вселенского проекта стала личной трагедией художника. Даже его смерть от холеры кажется связанной с истощением от поставленной самому себе сверхзадачи – он умер почти сразу после того, как представил свое творение публике.

То, что не удалось художнику в большой картине, удалось в графической серии "Библейских сюжетов", которые Иванов предназначал "для росписи стен в особо на то посвященном здании, разумеется, не в церкви". К юбилею художника они не только выставляются впервые в таком объеме – Третьяковская галерея придумала интересный способ их мультимедийной анимации: можно убедиться воочию, что крошечные картинки выдерживают увеличение до размера фрески.