Андрей Хлобыстин. “Дзен-дендизм”
О выставке
Выставка, представляющая собой “мемуары” Андрея Хлобыстина, написанных по мотивам собственного творчества последних 20 лет.
Искусству ничегонеделания, свойственному денди, Андрей Хлобыстин предпочитает "всечество" – интеллектуальные занятия всем сразу. Он создает инсталляции, курирует выставки, преподает, издает газету "Сусанинъ", возглавляет галерею "Петербургский архив и библиотека независимого искусства" (ПАиБНИ) на "Пушкинской 10". Конек Хлобыстина – петербургский неоакадемизм, в ряды которого он вступил в 1989 году и до сих пор верен его заветам. Кумирам "Новой Академии" будет посвящена часть его выставки "Дзен-дендизм". Остальное пространство галереи займут "мемуары" Хлобыстина – объекты, живопись, графика, созданные по мотивам собственного творчества последних 20 лет.
Дзен-дендизм – это когда медитируют на афоризмы Оскара Уайльда?
Дзен-дендизм – это такие денди с длинными ушами, в позах лотоса сидящие… Да нет, шутка это просто. Придумал термин смеха ради в 1998 году. "Нарциссизм и дендизм" – так называлась моя выставка в одной венской галерее. Дендизм – одна из базовых творческих стратегий. Вторая стратегия – юродство. Дендизм – это левое полушарие мозга, юродство – правое. Дендизм – свобода выбора, юродство – свобода от выбора. Юродивым был, к примеру, Людвиг Баварский. Его портрет будет представлен на моей выставке.
Людвиг почти осуществил утопию – построил "Лебединый замок" в Альпах, театр для Вагнера в Байрейте. Так что юродство не мешало Людвигу быть денди.
Конечно. Дендизм и юродство – не оппозиции. Они вполне сопоставимы и могут сосуществовать в одном человеке. Петербургским денди, юродивым, фрикам посвящена часть моей выставки. Там будут все – гармоничный классический денди Пушкин, авангардный денди Хармс, Кащей Бессмертный, Федор Толстой "Американец", Гумилев, Мамышев-Монро. Конечно же, будет портрет медиа-денди современной деструктивной эпохи – Тимура Новикова.
Каждый денди должен либо являться произведением искусства, либо окружать себя произведениями искусства. Для вас актуально первое или второе?
О, Андрей Хлобыстин, безусловно, произведение искусства. Вообще, первое немыслимо без второго. Если человек – произведение искусства, он все вокруг себя оплодотворяет, поскольку он сияет, посколькуон dizzy – то есть "головокружительный". Петербургские денди не могут заниматься ничем другим, кроме искусства. Творчество – тотальный смысл их существования. Они так видят мир, так едят, одеваются, спят, трахаются.
Чем будете оплодотворять галерею "Д137"?
Моими проектами – ремейками работ 80-х и 90-х годов, в которых отразилось мое видение современной ситуации в искусстве. Одной из главных тем будут "углы". Ее я начал разрабатывать в 1993 году в Нью-Йорке. Мне пришла идея сфотографировать угол моей мастерской. Снимок поместил в лайт-бокс. Проект имел продолжение – я ходил по сквотам, фотографировал трэшевые углы. Возникла целая философская концепция: в 1990-х художники отказываются от захвата космоса и установления всемирной справедливости, у каждого появляется свой "угол" – приватное пространство, личный микрокосмос. Но примерно в середине 90-х наступила эпоха чудовищной светскости и искусство приобрело формы интеракции. Тогда я начал превращать выставки в "события". В галерейном пространстве, к примеру, была кабинка-исповедальня, в которой сидел местный драгдилер и гуру, душевая кабина, телефонная будка, детская песочница с грибком, парикмахерская. Потом, в конце 90-х, светские львы снова разбрелись по "углам". И тогда я сфотографировал современные "угловые" микрокосмосы наших денди – Гурьянова, Медведева, Котельникова. Нынешние "углы" отличаются от прошлых роскошью и жестким орнаментом. Теперь вот хочется, чтобы все из углов повылезали.
А дальше что?
Дальше – дорога с колдобинами. Дальше – гордыня, с которой еще нужно разобраться, каналы, которые нужно прочистить, чтобы канализация не засорилась. Но каждый новый шаг ничего не гарантирует – можно сильно навернуться обратно, в самое пекло.
Так, может, обучиться искусству ничегонеделанья?
Легко сказать. Увы, поддерживать своим пупком небеса, как это делал Обломов, могут единицы. Ничего не делать – это титанический труд. Но я стараюсь. Правда.