«Мегаполис»
Как я понял, вы сами дали
себе установку написать
десять новых песен для
«Мегаполиса». Что послужило толчком к этому?
Все это произошло внезапно во время моего творческого уединения. Это было на хорватском берегу возле Дубровника глубокой
осенью. Я ходил по пустынному берегу, шумели кипарисы, дул
штормовой ветер. Я понял, что
назад у меня пути нет, в офис я больше не вернусь и буду заниматься только творчеством. С этого мгновения я сам себе стал
интересен как артист. Вернувшись в Москву, я сказал своему
другу, партнеру по группе и сопродюсеру Михаилу Габолаеву,
что следующую командировку в Хорватию посвящу десяти песням для «Мегаполиса». Он улыбнулся, и это стало точкой отсчета для работы над новым альбомом.
Как эти песни рождались?
С собой в Хорватию я взял стихи Александра Бараша, крестного отца «Мегаполиса» — в далеком 1988 году он придумал
это название. Четыре стихотворения из его сборника «Средиземноморская нота» стали песнями «Одиночка», «Мария Еги-
петская», «Посвящение Деннису
Силку» и «Тихий гимн». Остальные песни я просто доделывал,
как «Супертанго», которой уже
лет двенадцать, или придумывал. Пришла музыкальная тема,
написал первый куплет и припев, а после подключался Бараш
и придавал тексту совершенную форму — так было с песней
«Ангел».
В «Ангеле», да и вообще во всем альбоме, сквозит что-
то надмирное, словно вы в вечность смотрите.
К моменту, когда началась работа над альбомом, мы во многом
с Барашом совпали. По жизненным ощущениям, по взглядам, да и просто по времени. Он очень
точно понимал мои музыкальные образы. Его написанные специально для песен тексты уже
были предельно точны и сами
просились на язык. А что касается взгляда в вечность, это просто жизненный этап. Нашим молодым партнерам-музыкантам
это было не всегда понятно. Когда мы начинали разыгрывать
какую-нибудь песню, они переглядывались между собой и говорили: «Мы что, кого-то хороним?»
Какими принципами вы руководствовались в работе?
Во-первых, работать как в последний раз: не врать ни себе,
ни песням, ни людям. Иначе глупо браться за это через 14 лет.
Во-вторых, ограничить себя во времени, проведенном в студии.
Мы потратили 16 дней, разбив
их по сезонам — три зимой, четыре весной, и так далее. В собственной студии с безграничными возможностями мы могли
бы потерять правду. Дух живет
в тишине, звучащие ноты — это
всего лишь рамка к прекрасной
картине. Как говорил Джимми
Хендрикс, самое важное в музыке — это не те ноты, которые
ты слышишь, а то, что спрятано
между нот. Именно это заставляет людей вновь и вновь возвращаться к той или иной музыке.
Просто ноты и биты люди даже
не дослушивают до конца. Когда я говорю о правде, я подразумеваю в первую очередь то, что
спрятано между нот. Эту правду мы очень серьезно искали
весь этот год. В-третьих, мы решили ограничить себя в средствах выражения. Потому что
так ты концентрируешься на правде, на песнях, на музыке и на том, что между нот. Современные музыканты имеют безграничные условия и возможности. А мы взяли то, что было рядом. Рядом была Маша Макарова, это очень близкий мне человек. Мы нечасто разговариваем,
но важны друг для друга. Ее солнечный голос, который ни с чем
не спутаешь, я просто в один момент услышал в двух песнях. И мы пригласили ее в студию и записали.
Вам не кажется, что такая
интроспективная программа потеряется перед фестивальной толпой?
Проще всего воздействовать грубой энергией и шквалом песен.
Но есть масса примеров, когда артист играет совсем не быстрые песни, а зал качается — в этом отношении наша программа почти что хеви-метал. Нас
сейчас приглашают на все важнейшие фестивали, доверяют
нам, а мы совершенно спокойны
за наш концертный сет.
Вы сказали, что офисная
жизнь для вас закончилась.
Вы не будете больше заниматься делами «Снегирей»?
Я занимаюсь. У меня есть присутственное время, то есть раз в неделю я приезжаю, и мы решаем какие-то вопросы. Естественно, я держу руку на пульсе. Но это не то, что было раньше, по 12 часов в день.
А как бы вы обозначили
миссию своего лейбла?
Помогать той музыке, которая
будет определять музыкальный
климат, которой мы можем придать большую мощь и силу, помочь обратить на эту музыку
внимание. Мы ошибались иногда, приписывали нашим подопечным черты, которых у них
не было. Но все равно мы будем
продолжать работать по тем же самым принципам. То, что нас
волнует, то, что мы считаем важным, — самый простой и самый
правдивый критерий.
18 июня на фестивале
Stereoleto Original,
Елагин остров