Бен Аффлек: «Раньше снять хорошую сцену погони было настоящим искусством»
Чего, как вам кажется, не хватает современному экшену? Знаете, было время, когда снять потрясающую сцену погони – когда зрителю передается чувство настоящей опасности, когда он не может поверить своим глазам – было настоящим искусством. Но почему на самом деле так хороша сцена автомобильной погони, например, во «Французском связном»? Вовсе не потому, что ты как будто оказываешься в одной машине с Джином Хэкменом. Нет, дело в том, что тебе важно, кто этот парень и почему ему так важно поймать этого злодея. Именно этого сейчас и не хватает. Можно срежиссировать какой угодно визуальный аттракцион, но если посреди всего этого экшена нет живого, правдоподобного героя, кого это взволнует? Получится лишь много шума и взрывов, единственный эффект от которых – заставить зрителя в оцепенении вжаться в кресло.
После «Прощай, детка, прощай» вы говорили, что опасаетесь того, что на вас повесят ярлык режиссера, способного только на бостонские криминальные драмы. А теперь этот фильм – снова о Бостоне. Да, первоначально у меня были подобные опасения. Ведь что было бы, если бы я потом захотел снять фантастику или фильм, действие которого происходит в Дубае? Я боялся, что после этих моих двух фильмов люди вдруг начнут говорить: «Да, ты можешь заняться чем-нибудь другим… Например, снять еще одно кино о бостонской преступности! Знаешь, что, парень? А сними-ка кино в Род-Айленде – пусть это будет Дубай, штат Род-Айленд». Но история была слишком хороша, чтобы от нее отказываться. Да и других предложений в тот момент все равно не было.
Чем вас привлекла книга, которая легла в основу фильма – «Принц воров» Чака Хогана? Ее действие происходит в довольно специфическом месте – районе Чарльзтаун, где ограбления банков – профессия, практически передаваемая от отца к сыну. К тому же, мне понравилось то, как в книге описаны методы местных грабителей – они совсем не такие, как принято в кино. Никакого глянца, никакой крутизны. Хоган показал этих парней обычной дерзкой шпаной и попытался представить их ремесло таким, каково оно на самом деле. Возможность совместить все эти моменты и попробовать соединить в одном фильме вполне коммерческий экшн и серьезную драму и привлекла меня.
Вы же сами из Бостона и выросли рядом с Чарльзтауном. Вас там не грабили? Грабили, но не совсем там. Я жил в паре миль от Чарльзтауна, в Кембридже. Топографически эти два места очень близки, но это два разных мира. Мы слышали про этот район, про их кодекс молчания, из-за которого за все время там было раскрыто лишь 29 процентов убийств, но думали, что это все байки, преувеличения. Моих знаний о Чарльзтауне было явно недостаточно для съемок, так что мы съездили туда, исследовали все, поговорили с людьми, и выяснилось: почти все, что я слышал в детстве, правда.
А у вас вообще после первого фильма было ощущение, что на вас стали смотреть по-другому – не просто как на актера? Не знаю. Я люблю актеров, и моей целью всегда было создать такую атмосферу на площадке, которая бы способствовала хорошей работе. Я сообразил, что если это удастся, то, по крайней мере, меня как режиссера будут принимать всерьез другие актеры и у меня будет возможность снять еще что-нибудь.