Когда в стране происходит такое, «Ленинград» молчать не может

Вспомнить хоть злобного снеговика с балалайкой, поющего про «Химкинский лес», – чего ему только не пришлось пережить. На голову снеговика сыпались проклятия защитников Химкинского леса, упреки в продажности, с особой любовью при этом вспоминались Куршевель и корпоративы. Свой дисс снеговику записал Noize МС. Не остался в стороне даже Дмитрий Быков, упрекнувший снеговика в том, что тот перестал чувствовать время, требующее «новой серьезности» и искренности. О снеговике так или иначе говорили решительно все, считая при этом, что ведут речь о моральном выборе Сергея Владимировича. Сам же Шнуров в очередной раз показал всем блестящий кукиш – что рубить правду-матку в «Рубле», что пройтись частушкой по несогласным, ему, кажется, абсолютно все равно. С куда большим пиететом относится он к вещам непреходящим: скажем, тема фаллоса, осторожно выглядывавшая из раннего творчества «Ленинграда», неожиданно встала у Сергея Владимировича в полный рост. Он вспоминает сексуальные переживания допубертатного периода («Последняя осень»). Пишет для вокалистки по прозвищу Ноги пробирающую до костей балладу со словами «Может быть, я смогу его забыть», похабный трек «Сладкий сон» и «мужской ответ» под названием «Горький сон». И тут-то никто не упрекнет Шнурова в глухоте к цайтгайсту: эту песню, начиная с первобытных времен, уж точно не задушишь, не убьешь.