Премия “Золотой софит”
«Золотой софит» — высшая театральная
премия нашего города, задача которой —
отмечать наиболее заметные спектакли,
вышедшие за последний сезон. В отличие
от прошлого года, главные постановки все-таки нашли свое место в шорт-листе премии, которую часто обвиняют в дальнозоркости. Приятно осознать, что большинство
представленных спектаклей пользовалось
успехом благодаря молодым актерам, на которых Time Out делает свою ставку.
Андрей Шимко работает так же много и заметно. Например, он сыграл Тригорина в «Чайке» Люпы и Пьеро в «Подвенечной
фате Пьеретты» — драме без слов, поставленной Николаем Дручеком в «Приюте Комедианта». Пластический спектакль, в котором с помощью жестов о любви говорят тоньше, чем с помощью слов, номинирован как «Лучший спектакль малой формы».
Виталий Коваленко в «Живом трупе» Валерия Фокина сыграл нетипично порядочного Виктора Каренина. Образ человека,
для которого «честь» и «совесть» — не пустые
слова, удивил циничных театроведов и принес актеру номинацию на «Лучшую роль
второго плана». Кроме того, он сыграл главную роль в пектакле «Иванов», поставленном Александром Баргманом в «Таком театре», и Шамраева в «Чайке» Кристиана
Люпы в Александринском театре, а еще его
можно увидеть в рейтинговом сериале «Татьянин день».
Андрей Шимко
Что было самое сложное в работе над спектаклем «Подвенечная фата Пьеретты»?
Было сложно сочинять пластическую историю: найти в ней юмор, найти смысл, чтобы она получилась внятная и выразительная. И
еще было сложно соответствовать живой музыке, написанной Сергеем Жуковым специально для этого спектакля. Музыканты в
этой истории должны существовать с тобой в
унисон, в гармонии. Казалось, что достичь
этого невозможно. Но сейчас, я думаю, мы
близки к этому альянсу. Нет отдельно пластики Алишера Хасанова, музыки Сергея Жукова, декораций Эмиля Капелюша, режиссуры Николая Дручека, как было на первых спектаклях. Есть точная конструкция, в которой мы соединяем изначально несоединимое, и процесс продолжается.
Что ты открыл для себя, работая над ролью Пьеро?
В каждой работе я ищу себя. Ищу, как я себя
чувствую в новом материале. И если я в нем содержателен, чувственен, то на это откликается
и зритель. Если ты формален, хотя и делаешь
все профессионально, то это уже получается не
роль, а «дразнилка для глаз». А я люблю, когда
зритель сопереживает моему герою. Ищу нюансы, которые не оставляют зрителя равнодушным. В «Пьеретте» мне нравится еще и то, что можно постоянно кспериментировать.
Этот спектакль дал мне уникальную возможность — мыслить телом, и делать это очень подробно. И открывать в себе с каждым спектаклем неисчерпаемые ресурсы.
Как ты относишься к театральным премиям?
Очень спокойно. Наверное, кому-то они очень
нужны. И хорошо, что ими отмечают чей-то
труд. Но для меня театральное искусство — не
соревновательный вид творчества. И есть
много спектаклей, которые не отмечены наградами, но они — замечательные! Я сам, например, не могу судить спектакль, закинув ногу на ногу и с мыслью: «удивите меня».
Потому что сам выхожу на площадку и знаю,
что за любой труд нужно быть благодарным.
Из-за большой загруженности я мало что видел из спектаклей, выдвинутых на премию, но
думаю, что это достойные работы. Для меня
же важнее премий выйти после спектакля и
понять, что мне удалось увлечь зрителя своей
работой и какое-то время жить с ним одними
мыслями, дышать с ними одним дыханием.
Виталий Коваленко
Вы номинированы на «Золотой софит» за
роль Виктора Каренина в спектакле «Живой труп». В чем причина успеха?
Моя роль была выстроена режиссером Валерием Фокиным еще на репетициях. «Живой
труп», как ни удивительно, — спектакль о хороших людях. Виктор Каренин в этой истории — как лакмусовая бумага для остальных героев. Он человек с очень четкими моральными принципами, очень целостный. И было
интересно рассуждать, как у него «съезжает крыша», когда он отстаивает эти принципы.
При этом не делая никому зла, не желая никому ничего плохого, только спасая собственную душу. Он переступает только через себя и делает это ради любви.
Человек, который пытается отстаивать моральные принципы, современен?
Он никогда не поменяется. Это стержень человеческих отношений, который основан на общепринятой морали. Речь идет о том, что каждый человек имеет право на какую-то
тайну. В его праве что-то не обнародовать,
что-то не говорить, даже если этого требует
общественная мораль. Что важнее? Что с чем
борется? В чем противоречие между челове-
ческой и общественной моралью? В принципе, так и получается, что общество устанавливает правила, а потом эти правила не соблюдаются, потому что все люди разные. Но это происходит постоянно, в любое время.
Вы работали с Валерием Фокиным и Кристианом Люпой. У них есть общие черты?
Общее — только профессиональные качества
и степень одаренности. А в подходе, в режиссерском мышлении они очень разные. Но они, очевидно, понимают художественный язык друг друга, поэтому можно говорить о некотором сходстве. Но у Люпы такой «наивный»
подход ко всему, поэтому с ним очень интересно работать над классикой. А Фокин очень четко разрабатывает структуру своих постановок.
Вы продолжаете работать над образом
Виктора Каренина сейчас?
Только какие-то тона становятся мягче, а так
все основное было сделано на репетициях.
Какие еще спектакли, номинированные
на «Золотой софит», вы видели?
Я видел «Сон в летнюю ночь» Александра
Морфова. Морфов впечатляет как режиссер.
У него в творчестве есть целенаправленность, и сам он очень заразительный и импульсивный человек.
Театральная премия для вас критерий успеха?
Для меня лично — нет. Потому что актерская
судьба не складывается из одной роли, за которую ее дают. Но премия хороша для одного:чтобы люди, занимающиеся театром, отмечали работы друг друга и имели при этом
эмоциональную поддержку коллег.
Весной, в предыдущем интервью нашему
журналу, вы рассказывали о репетициях
главной роли в спектакле «Иванов». Что
произошло с того времени?
Мы его сыграли (смеется). «Иванова» мы, что называется, «собрались и сделали» вместе с
ребятами-актерами и режиссерами Александром Баргманом и Анной Вартаньян. Потому что у какого-то количества людей накопилось нечто близкое к теме этой чеховской пьесы. И у нас получился эксперимент, в котором каждый сделал шажок к чему-то новому, отодвинулся от своего привычного амплуа. Те минимальные цели, что мы для себя ставили — мы до них дошли. Но продолжаем
экспериментировать дальше.
В «Иванове» больше возможностей для эксперимента, чем «Живом трупе»?
Работа в «Живом трупе» — репетиционный
эксперимент, а в «Иванове» мы учимся импровизировать на сцене, высвобождаться на уровне восприятия. Для меня это спектакль-тренинг, в котором я доверяю его участникам.
Вы снялись в сериале «Татьянин день». Почему он оказался таким успешным?
Я думаю, потому что это качественный продукт, точно рассчитанный на определенную целевую аудиторию. И интересная этой аудитории история.
Вы считаете себя успешным человеком?
Мне, при моей загруженности, грех жаловаться на неуспех. Но можно ли говорить об
успешности, когда ты сам не уверен до конца
в том, что ты делаешь, и сомневаешься в себе?
По успешному человеку всегда видно, что он
успешен. Потому что он уверен в себе и знает
свою перспективу. А я пока не определился,
что все происходящее значит для Виталия
Коваленко. Хотя, похоже, пора это сделать.