Репортаж с репетиции оперы «Ариадна на Наксосе»
Виталий Котов побывал на репетиции и поговорил с актрисой о роли, режиссерах и нелюбви к пению.
Концертный зал Мариинского театра. Два дня до премьеры оперы Рихарда Штрауса «Ариадна на Наксосе». Идет репетиция. Жирным шрифтом на афише выделено: «При участии Ингеборги Дапкунайте». Актрисе не пришлось вдруг запеть: роль Мажордома предполагает лишь привычную для нее разговорную речь. Как обычно, с едва уловимым прибалтийским акцентом.
Опера: русификация и перенос в наше время
Оперу, сочиненную почти сто лет назад на немецком, в театре решили исполнять на двух языках. Этому можно найти объяснение: автор либретто Гуго фон Гофмансталь славился умением придумывать невероятно замысловатые истории. Вот и в «Ариадне» внутри одного спектакля спрятан другой. Богатый господин устраивает для своих гостей праздник с ужином и фейерверком, а заодно заказывает и серьезную оперу на сюжет античного мифа об Ариадне, и развеселую комедию. Молодой композитор, сочиняющий оперу, заранее страдает оттого, что она будет опошлена следующей за ней пьеской. Но тут его ждет новый удар: Мажордом – Дапкунайте с милой ухмылкой сообщает, что опера о благородной любви будет идти на сцене одновременно со спектаклем-буфф. Чтобы зритель мог разобраться в хитросплетениях сюжета, герои заговорили по-русски, а немецкую речь оставили для возвышенно-оперной части, которая начинается после антракта. Постановщик спектакля австриец Михаэль Штурмингер перенес действие в наше время. Ингеборга появляется на сцене только в первом действии, и два ее выхода занимают в общей сложности минут пять, за которые она сообщает опешившим музыкантам волю заказчика – олигарха Олега Олеговича.
Репетиция идет полным ходом. Вопреки представлениям людей далеких от театра, режиссер не кричит на актеров из темного зала, зажигая одну сигарету за другой: во-первых, вечно улыбающийся Штурмингер вообще не склонен ни на кого кричать, во-вторых, все уже давно отрепетировано. Теперь, похоже, главная задача занятых в постановке артистов – ввести в курс дела дирижера Валерия Гергиева, лишь накануне прилетевшего в Петербург.
Ингеборга и пение
На вопрос, помнит ли она свой дебют в возрасте четырех лет на сцене Вильнюсской оперы, когда ей пришлось стать сыном мадам Баттерфляй, Ингеборга заливисто смеется. – Да, причем я помню почти все: детали костюма, то, как мне накручивали волосы на бигуди. Цвет волос менять не пришлось, в опере есть слова «и локоны чистого золота». Моя бабушка была заведующей оперной труппой, начальницей над всеми примадоннами. Благодаря этому я переиграла в театре множество ролей – практически всех детей, животных и насекомых, которые только были в спектаклях: Цыпленка и Жучка-Светлячка в «Айболите», девочку, бегающую по Летнему саду, в «Пиковой даме», в «Фаусте» – чертенка, в «Демоне» – ангелочка, в «Аиде» – махальщика с веером, в «Эсмеральде» – маленькую цыганку… И в конце концов поступила в Вильнюсскую консерваторию на кафедру актерского мастерства – у нас в Литве других вариантов получить актерское образование просто нет. Вокальные данные для этого не требовались.
А петь никогда не хотелось? Ни-ко-гда! Вот это вот «А-а-а-а-а!» (поет противным голосом) – нет, это не мое!
Не считая детского опыта, вся ваша карьера была далека от оперы. Зачем вам вообще «Ариадна на Наксосе»? Я уже второй раз работаю с режиссером Михаэлем Штурмингером. Вместе с ним и Джоном Малковичем мы сделали спектакль «Вариации Джакомо», такую полуоперу-полудраму. В нем мы встречаемся с Казановой, когда ему около 70 лет и он пишет мемуары. Он вспоминает всю свою жизнь, а мы пересказываем ее при помощи драматических и оперных кусков. Там есть сопрано и баритон, которые дублируют нас, и всем нам приходится играть самые разные роли в воспоминаниях Казановы. В общем, спектакль достаточно путаный, но я его обожаю. (Смеется.) Премьера состоялась в январе в Вене. Работать с Михаэлем мне не просто понравилось, мы с ним стали друзьями. И когда он мне сказал: «Слушай, мне тут нужен исполнитель для небольшой роли – всего пару раз выйти на сцену. Приедешь?» – комбинация Мариинского театра, Гергиева и Штурмингера заставила не сомневаться в результате. Если у тебя в жизни есть свободная неделя, то почему бы не посвятить ее этому?
Ингеборга и Петербург
Но если в опере не появится второй состав, вам придется регулярно приезжать в Петербург. Так это же прекрасно! Наоборот, с удовольствием буду ездить. Петербург – один из самых красивых городов, которые мне приходилось видеть. Мало того, я сюда не раз приезжала на выходные, просто ради удовольствия. Люблю гулять по Петербургу, правда, предпочитаю делать это летом. Что меня удивило в городе на сей раз, так это непроходимость улиц. Хожу в калошах. А что касается роли Мажордома, не думаю, что я так уж незаменима. (Смеется.) Рано или поздно найдется какая-нибудь прекрасная актриса, которая сделает это не хуже, чем я.
Ингеборга и «Ариадна»
Вам нравится музыка «Ариадны»? Для меня Рихард Штраус – новый композитор, раньше я не сталкивалась с его музыкой. Вот и сейчас все никак не могу до конца дослушать…
В принципе, здесь Ингеборга не одинока. С одной стороны, музыка Рихарда Штрауса в нашей стране известна всем: вот уже 36 лет заставкой к игре «Что? Где? Когда?» служит вступительная часть к его симфонической поэме «Так говорил Заратустра». С другой стороны, оперы композитора не слишком часто встречаются в репертуаре наших театров. В прошлом году в Мариинском была поставлена «Женщина без тени», а «Ариадна на Наксосе» появилась в театре в 2004 году в постановке Шарля Рубо, но продержалась тогда на сцене меньше двух лет.
Как вы относитесь к тому, что действие оперы перенесено в наше время? Моя героиня ходит по сцене с iPad. Мы случайно наткнулись на этот ход во время репетиций, и все сказали: да, пусть так и останется. Конечно же, посмеялись при этом, что закинем в планшетник мой текст. Это очень правильно, скоро все вокруг будут ходить с iPad. Мажордом говорит: «Мы платим, вы играете музыку». Заказчик хочет, чтобы серьезная опера и легкая буффонада исполнялись одновременно. Но ведь и в жизни веселое и печальное часто идут рука об руку. «Ариадна» еще и об этом. В первой редакции опере предшествовала вариация фон Гофмансталя на тему мольеровского «Мещанина во дворянстве» – и постановка тогда провалилась. Вторую версию композитор и автор либретто сделали более компактной. И наверное, это правильно, потому что больше подходит для сегодняшнего зрителя, который привык, чтобы все происходило динамично. При всей моей любви к театру почему-то я не хочу смотреть спектакль, который идет пять часов. Это может быть связано с влиянием кино. Думайте что хотите, но мы существуем в мире, в котором существуем. Вот в Мариинском театре, как я слышала, придумали проект для детей, когда основные сцены тетралогии Вагнера «Кольцо нибелунга» можно прослушать за один час вместо четырех вечеров («В мире древних легенд и преданий». – Прим. Time Out). Заранее предвижу, что многие закричат: «Ужас ужасный!» Но я считаю, что ужасно, когда дети не хотят идти в театр, потому что им там скучно. Люди не должны платить деньги за билеты и мучиться в театре, суть которого для меня – развлечение. Если мне скучно – до свидания, я иду спать. Бывают, конечно, исключения. Например, есть спектакль «Берег утопии» по пьесе английского драматурга Тома Стоппарда о русских революционерах и писателях XIX века. Он идет целый день. Я его видела в Лондоне, но говорят, что в Москве, в РАМТе, он получился еще лучше. Однако это – особое событие. Если мы зовем зрителя на целый день, то отвечаем за это. Мы не можем говорить про публику, что она дура. Если нам не удается ее увлечь происходящим на сцене, это наша проблема, а не ее, как ни крути.
Ингеборга и режиссеры
Какие люди сыграли важную роль в вашей жизни? Вы не представляете себе, с каким количеством выдающихся и интересных людей я работала. И мне повезло, у меня не было ни одного режиссера, про которого я могу сказать что-нибудь плохое. Поскольку сейчас я в Петербурге, не могу не упомянуть одного имени – Алексей Балабанов. Он один из выдающихся режиссеров современности, уникальный, настоящий художник. Я готова сниматься у него в большой или маленькой роли, даже в массовке, если он меня позовет. И еще Джон Малкович – мой ближайший друг. Недавно мы с ужасом поняли, что знакомы уже 20 лет и седьмой раз работаем вместе. Он мне говорит: «Ты знаешь, я, вообще-то, ни с кем столько не работал». Я ему: «Вообще-то, я тоже». Я у Джона очень многому научилась, и он до сих пор меня удивляет, поражает, вдохновляет. Он из тех людей, которые помимо таланта вкладывают в работу все силы: Джон невероятно работоспособен.
Чем вас привлекает кино? Процессом. Когда я попадаю на съемочную площадку, то понимаю, что я там, где должна быть, – мне там просто хорошо, для меня это совершенно органичное пространство… Это не зависит ни от режиссера, ни от других актеров, ни от съемочной группы. Нельзя сказать, что это расслабленная прогулка по лесу, это рабочий процесс, но я очень люблю вставать в шесть утра, учить текст, ехать куда-то на съемку, проводить весь день среди людей, которые постоянно орут: «Тишина!», возвращаться со съемки… Это моя жизнь, я обожаю ее.
Об участии Ингеборги Дапкунайте в спектакле на момент сдачи TimeOut#219 не известно
«Ариадна на Наксосе»
7 апреля,
КЗ Мариинского театра