Интервью с Олегом Гитаркиным
Каким было детство Гитаракулы? Когда я был ребенком, то представлял: вот если бы мне сказали, что можно не ходить в школу, но только взамен придется лежать в постели до двух часов дня, я бы согласился. На мой юный взгляд, задача казалась не из легких, но я готов был на это пойти, только бы не видеть учителей и одноклассников. И вот моя мечта сбылась: я сплю до обеда, и мне не надо ходить ни в школу, ни на работу.
Поделитесь рецептом счастья. Он прост: я никогда не делал того, чего не хотел. Еще в юности решил, что буду играть на гитаре, слушать и сочинять музыку и этого мне вполне хватит. Я жуткий лентяй, который, правда, успел записать двадцать альбомов, тысячу рекламных роликов и кучу музыки для кино и театра.
Как вы перешли на сторону тьмы? Это просто метафора. Я на хорошей стороне, и мне не нужно звать туда остальных. У каждого своя тьма. Для меня, например, нет ничего темнее современной Русской православной церкви. Не потому, что я антихрист, сатанист и онанист, а просто по-человечески, как-то изнутри она меня пугает.
В Messer Chups на бас-гитаре играет эффектная и сексуальная Zombierella. Где вы ее нашли? Мы познакомились в ресторане «Онегин». Зашел как-то с приятелями, смотрю — официантка симпатичная, особенно в профиль. Сейчас у нас есть еще один проект, совсем новый, вокальный, называется Zombierella and Bonecollectors, — все песни там исполняет она. По музыке это не серф, скорее рокабилли, точнее, хоррорбилли. Скоро планируем записать альбом, который представим на фестивале Psychorama в Хельсинки.
Вам не бывает тесно в рамках избранной эстетики? Ну, эстетика 1950–1960-х очень широка, обидно, что в России это все как-то прошло стороной. Думаю, тесно может стать скорее в современной музыке, которая убога и примитивна, но главное — скучна и пуста.
Вспомните ваш самый инфернальный концерт. Говоря слово «инфернальный», люди часто не понимают, что именно спрашивают, особенно у меня. Вот, например, что вы имеете в виду: концерт, который организовал Сатана, или тот, который был так ужасен, что это просто ад? Любой корпоратив — уже инферно и очень напоминает сюжет о продаже души за гонорар. Но если быть проще и не важничать, то глупый смысл, который вы вкладываете в этот вопрос, мне понятен. Так вот, это был концерт в Берлине на ежегодной вечеринке Boheme Noir, где собираются модные извращенцы в латексе, корсетах, разные бурлеск-дивы, полицейские и прочие любители садомазо.
В Европе Messer Chups знают лучше, чем на родине. Почему? Я очень рад, что мы больше популярны за рубежом. Нас любят в Мексике, Австралии, Турции, даже в Греции и Португалии мы выступаем как большие звезды. В Петербурге все очень провинциально, те, кому за тридцать, не ходят в клубы, да и клубов хороших мало. Разница не только в восприятии нашей музыки, она во всем: в людях, дорогах, воздухе, воде. Пока будет разница в мелочах, она будет и в рок-н-ролле.
Есть кино, которое вы считаете самым страшным? В свое время меня поразил фильм Алехандро Ходоровски «Святая кровь». Обстоятельства просмотра помню очень хорошо. Я пришел в гости к Мише Малину в его домашнюю студию. У него тогда жил и работал мой московский друг Олег Костров, который попросил у меня грибов — я без них в те далекие времена из дому не выходил, — а взамен предложил мне ЛСД. Я быстро принял и стал ждать, а чтобы скоротать ожидание с пользой, Олег поставил видеокассету, попрощался и ушел, дабы не стать жертвой моих загрузов. С каждой минутой фильм становился все интереснее, пока не стал страшным настолько, что я решил запомнить, как он называется, и посмотреть его в другой раз. Сколько я потом ни пересматривал, такого страха не испытывал. Но фильм все равно отличный.
В этом году исполняется двадцать лет вашей первой группе — «Нож для фрау Мюллер». Какие чувства вызывает у вас эта цифра? Цифры у меня никогда особо чувств не вызывали, ни большие, ни маленькие. Наверное, потому, что по математике у меня была двойка. К тому же «Нож для фрау Мюллер» не первая моя группа, сначала была «Буква О», а до этого название вообще менялось по три раза за день. С Олегом Костровым был такой лаунж-период, когда мы осваивали возможности электроники. Потом мне это стало неинтересно, так как я отдаю предпочтение живой музыке.
Какое время вы считаете лучшим — 1990-е или 2000-е? Я доволен обоими десятилетиями. А досаду у меня всегда — как тогда, так и сейчас — вызывала Россия-матушка со своим матушкиным бредом, горем луковым и дубинушкой ухающей. Щучьего веленья на всех не хватает.
Будущее будет мрачным? Я не провидец. Но в своей музыке мажорных аккордов стал использовать больше.
Интервью: Вадим Чернов, фото : Владимир Дроздин для Собака.ru