Арт

Выставка Viva Italia

Анна Матвеева 25 июля 2011

5 мин

В Манеже год Италии в России отмечают с невиданным размахом — на выставке Viva Italia представлено 400 работ актуальных художников. Time Out выбрал шестерых мастеров, к которым стоит особенно внимательно присмотреться.

Сразу следует оговориться: в Манеже нет итальянских звезд актуального искусства, которые блещут в музеях и на биеннале – Маурицио Кателлана, Фабрицио Плесси, Моники Бонвичини. Да и сама идея представлять художников «по национальному признаку» и более того – «по месту прописки» – не очень-то стыкуется с принципами актуального искусства, которое по сути своей интернационально и границ не знает. Зато сегодняшнее положение итальянского, да и вообще мирового «искусства среднего класса» выставка отражает более чем хорошо – а без мейнстрима, как известно, не бывает никакого авангарда.

Джанмариа Потенца из Венеции – художник-мозаичист. Нет, он занимается не только мозаикой (хотя и ею тоже), он мозаикой мыслит. Его скульптуры, из чего бы они ни были сделаны, – большие объемы, заполненные мелкой геометрической рябью кружочков, квадратиков, палочек и линеечек, отчего напоминают сильно увеличенные микросхемы. Плоские объекты Потенцы – деревянные рамы, тоже заполненные, как кусочками мозаики, «пеньками» и «кубиками» разной формы и цвета. Потенца называет их pittosculture – «картиноскульптурами». Картиноскульптуры очень тактильные: эту игру выпуклостей и впадинок неудержимо хочется потрогать.

Пьер Паоло Бандини работает в 3D. Его влечет объем, в который можно как бы положить друг на друга несколько изображений, и они в результате сложатся в некую новую картину. Бандини не устает играть с наложением образов, слоев, тем. Любимая техника – стеклянный лайтбокс, в котором это наложение и происходит: сквозь фигуру матери просвечивает портрет ее еще не рожденного ребенка, сквозь силуэты нескольких музыкантов – изображение полного зала, ждущего начала симфонического концерта. В «исторической» серии лайтбоксов поверх классических изображений святых, Христа, Богоматери – Бандини воспроизводит шедевры Ренессанса – наложены силуэтные рисунки, взятые из журнальной иллюстрации. Лайтбоксы напоминают «переливные календарики» из детства: посмотришь из одного угла – кающаяся Мария Магдалина, из другого – разбитная девчонка с пинап-картинки.

Леонардо Кабони сюрреализм тоже не обошел стороной. Однако его живописная манера более классична. У него хорошо набита рука: уходящие вдаль пейзажи, античные вазы и морские волны – качественная реалистичная живопись. Однако посреди пейзажей неожиданно возникают то персонажи в масках, то фигуры святых, то еще что-нибудь глубоко символичное: просто лужайки или заката художнику мало, он одержим манией засунуть в пейзаж еще какой-нибудь глубинный смысл. Впрочем, эта философская несдержанность компенсируется другим, очень симпатичным свойством Кабони: он любит животных. Особенно кошек, которые населяют почти все его холсты. Собак, птиц и черепах он тоже пишет с явным удовольствием, но кошки – его страсть. Картины только что не мурлычут – и за это художнику, пожалуй, можно простить толстые намеки на тонкие материи.

Пьер Аугусто Бреччиа называет свои картины «герменевтической живописью». На его холстах под геометрически невозможными углами переплетаются лестницы (совсем как у Маурица Эшера), уходят в пространство длинные коридоры (почти как у Джорджо де Кирико), в воздухе висят разноцветные шарики и кубики (совсем как у Рене Магритта), с неба сыплются многочисленные солнца и луны, а обнаженные персонажи парят в каком-то безвоздушном пространстве (точь-в-точь как у Сальвадора Дали). Любопытная черта: все до единого персонажи Бреччиа обладают тщательно прописанными телами, но лишены лиц: они или стоят спиной, или отвернулись, или просто вместо головы художник «надевает» им какой-нибудь шар – что, несомненно, просто находка для любителей экспресс-психоанализа.

Андреа Фумагалли предпочитает называть себя просто Энди, что для художника дерзость непозволительная: в мире современного искусства существует только один Энди – Уорхол. Впрочем, «Энди-младший» как раз продолжает дело основателя поп-арта и искусство свое называет «ультрапопом». Как и Уорхол, он многостаночник: помимо искусства, он играет в собственной группе Bluevertigo, диджеит, ведет программу на MTV. Картины у него соответствующие: яркие, флуоресцентные, перемешивающие в себе рекламную графику, журнальную иллюстрацию, персонажей диснеевских мультиков и компьютерных игр. Энди любит похулиганить: то смикширует известный (в том числе и по «переработке» Уорхола) портрет Мао с рисунком «няшного» котика и назовет «Мяо», то в классический сюжет благовещения на место Марии поставит Мадонну – ту, которая Чикконе. Его лаборатория FLUON – это и мастерская художника, и репетиционная точка, и студия звукозаписи, и дизайнерский магазинчик.

Давид Далла Венеция, наоборот, фигуративен и реалистичен в высшей степени. От него ярких цветов не дождешься, зато фигуры предельно конкретны, прописаны до последнего волоска и складки. Художник постоянно выясняет отношения с историей искусства: воспроизводит классические сюжеты, ставит героев в классические позы. Даже автопортрет у него сделан в том же ракурсе, что у Дюрера, да к тому же художник на портрете держит в руках старинные, давно не используемые живописные инструменты вроде муштабеля. Персонажи у Далла Венеции постоянно отражают какие-то внутренние борения: они то дерутся, то прорываются на свет сквозь горы различных препятствий, то падают, то взлетают – в общем, ни минуты покоя. Для пущего смятения Далла Венеция л юбит подпустить чуть-чуть сюрреализма: в реалистичном интерьере – какая-нибудь деталь не от мира сего, от крохотных мчащихся всадников до парящих геометрических форм.