«Не оказаться внутри этой истории, не переживать ее было невозможно»

Новый фильм очень сильно отличается от прошлых – и от «Нирваны», и от «Я». Это было принципиально – свернуть на новую дорогу? Я с самого начала писал сценарий для конкретной актрисы, Ольги Симоновой, и на конкретный сюжет. Отличие было по-настоящему одно: мне хотелось работать с реальным материалом, и я его достаточно долго искал. И, конечно, это была возможность «сменить шкуру», попробовать существовать в каких-то новых рамках. Я изначально собирался погружаться в эту историю и тему. Чтобы прощупать реальность и уже относительно нее создавать драматургию. Достаточно плотно занимался и медицинскими проблемами, и жизнью матерей больных детей, которые постоянно находятся в поисках средств для лечения. Читал дневники самих этих детей. Не оказаться внутри этого, не переживать это было невозможно – для нас в любом случае реальность была важнее и больнее. Фильм в итоге получился про то, как люди теряют рассудок в борьбе с обстоятельствами – и в итоге, принося невероятные жертвы, перерождаются, как главная героиня.

Получается, вы всегда снимаете только фильмы о собственных переживаниях? У меня все-таки есть опыт работы в качестве документалиста, и я могу вот что сказать: степень погружения всегда зависит как от материала, так и от режиссера. Чтобы снять кино про геев, например, совсем не обязательно самому быть геем. И чтобы снимать кино о войне режиссеру Быкову, который создал «В бой идут одни старики», не надо было воевать. А, скажем, фронтовик Чухрай или Оливер Стоун, который служил во Вьетнаме, без этого опыта не сняли бы свои фильмы.

Но «Бедуин», тем не менее, шокирует. Насколько это нуж- но было – давить на болевые точки? У меня там один герой говорит своей собеседнице: не ври – когда ты врешь, ты выглядишь тупо. Это правда, я не мог здесь ничего украшать. Я мог только фиксировать и переносить на экран те муки, на которые обречены матери больных детей. У нее же такая ситуация – коготок увяз, всей птичке пропасть. Героиня приезжает с Украины – будь она из Москвы, наверное, было бы ей проще. А так она входит во враждебный мир, его нельзя показать иначе, кроме как правдиво и непричесанно. Потому я и работал с оператором Алексеем Родионовым, который снял самый страшный фильм о войне «Иди и смотри». Он дружит с реальностью – для меня это было принципиально.

Зачем вы сняли в роли лечащего врача главной героини комика Светлакова? Мне просто хотелось столкнуть жанры. Причем сделать это резко, привнести в фильм какие-то неожиданные сочетания несочетаемого. Смысл в том, что у режиссера арт-мейнстримового, фестивального, снялся не такой же актер, а персонаж из массовой культуры, из шоу-бизнеса. И это работает, дает диссонанс, который мне как режиссеру был очень нужен. Как столкновение «Титаника» и айсберга.