«Вряд ли понятие „непостоянство“ негативно.»
В театре «Приют комедианта» репетируют новую пьесу драматурга Ивана Вырыпаева «Иллюзии», парадоксальную историю о превратностях супружеского счастья, изменах, лжи и неотвратимой старости. Премьера состоится в сентябре, но открытые генеральные репетиции состоятся уже в июле.
Как вы перешли от так называемой «новой драмы» к столь современному тексту ? Это линия от уже освоенных вами современных пьес – финской «Паники» и французского «Бога резни»? Я уже много лет так или иначе шагаю по «вырыпаевскому тракту». Мы дружим. «Такой театр», в котором я работаю, активно принимал участие в организации самого первого показа вырыпаевского спектакля «Кислород» в Петербурге много лет назад. Затем Иван снял меня в своей «Эйфории», правда, впоследствии полностью оттуда вырезал. Потом были репетиции спектакля «Бытие №2», в котором я играю — его показывают до сих пор. Выношу за скобки всё, что касается нерабочих моментов. Так что желание самому поставить Ванин текст закономерно соединилось с моими режиссерскими пробами.
Текст пьесы навевает невероятную тоску. Вспоминается выражение Сартра «Ад – это другие». Думаю, что ад, как и рай, – внутри нас, а не в других. Иной вопрос, что любой постоянный диалог, любое длительное общение с кем бы то ни было, даже когда речь идет о супругах, о семье, в большой степени – из-за компромиссов и «непререкаемых нравственных устоев», отдаляет нас от себя настоящих, подлинных, а реальная жизнь превращается в иллюзии.
И где брать силы, чтобы жить и знать, что рядом всегда ложь? Или для вас ситуации пьесы – не ложь? А что тогда? У меня нет ответа. Видимо, стоит с этим смириться, как и с другими грехами, которые всегда рядом. Ложь всегда остается ложью, но для ее возникновения и существования есть свои причины. Пьеса и об этом.
О том, что ложь бывает во спасение? Да.
Как вы сами объяснили бы – своим детям, например, – что такое любовь? Действительно ли она больше – труд, ответственность, чем эмоция, страсть? Труд есть труд, а ответственность есть ответственность. Не стоит их отождествлять с энергетическим, эмоциональным взрывом, именуемым любовью. Думаю, что Иван в этой пьесе препарирует штампованные образы, связанные с обесцененными – из-за частого употребления – понятиями любви, страсти, уважения, дружбы, семьи и так далее. Важно, что без любви жизнь героев пьесы превращается в пародию на жизнь.
Форма пьесы – рассказ четверых о судьбе другой четверки очень пожилых людей. Что это будет по жанру? Будут ли артисты «превращаться» в героев истории? Где действие происходит? И почему эта четверка вдруг начала такой рассказ? Я как-то не очень хочу отвечать на эти вопросы заранее. Надеюсь, это проявится в спектакле. Главное для меня, как режиссера, – есть артисты Оксана Базилевич, Наташа Индейкина, Александр Кудренко, Александр Лушин, с которыми можно сочинять, пробовать, искать.
У вас есть свой способ борьбы с «непостоянством в этом переменчивом космосе», о котором идет речь в пьесе Вырыпаева? У меня способов борьбы с непостоянством нет. Вряд ли понятие «непостоянство» негативно (не имея в виду только интимную сферу жизни). Не думаю, что непостоянство страшнее предсказуемости и повторяемости.