Интервью с Олегом Гаркушей
Как вы получили роль Музыканта? У Балабанова много друзей в этой среде, кроме меня на нее претендовало еще несколько товарищей. Вы их знаете: это Чиж, Глеб Самойлов, Леня Федоров, тот же Бутусов. В общем, не самые последние ребята (смеется). Последним пробовался Федоров, но что-то у них по срокам не совпало, и Балабанов вышел на меня. Позвонил, сказал: «Надо!» Я, естественно, не ломался. Ведь Балабанов – великий человек.
Что для вас как непрофессионального актера было самым сложным на этих съемках? Страх камеры, лютый мороз, глубинка? По большому счету, ничего особенно сложного и страшного не было. Были тяжелые зимние смены, когда работали по ночам, в мороз минус 20–25 градусов, отогревались в «Гелендвагене». Больше всего артиста утомляет эта киношная несогласованность: тебя привозят на площадку в восемь утра, а съемка начинается только в пять вечера. Я не люблю этого, потому что, пока бродишь из угла в угол, бездельничаешь на площадке, пережигаешь себя, и образ, на который ты настраивался, куда-то уходит.
Ваш герой заходит в церковь на 6-й линии Васильевского острова, чтобы поставить свечку, а потом идет в баню. Вы сами чаще где бываете – в церкви или в бане? В последнее время редко – что там, что там. Я верующий – без фанатизма, конечно, – человек, поэтому если у меня есть настроение зайти в церковь, то захожу. Что касается бани, то есть особые люди – как тот же Музыкант, – которые ходят в баню каждые выходные, носят с собой разные масла в парилку. А кто-то может и пивка ливануть… Нет, баня – это чудесно!
Кто выбрал песню, которую вы поете в кадре? Сначала предполагалось, что исполнять ее будет Федоров или Бутусов. Вернее, так: Балабанов сперва хотел, чтобы я пел голосом Федорова. Но в итоге пришлось все-таки петь своим. Я Леше сказал, что у меня есть в загашнике пара-тройка песен, и исполнил сначала одну, совсем неказистую, а потом ту, которая вошла в монтаж: «Я стоял на углу двух главных улиц…». Это даже не песня, а стихотворение, которое я частенько на концертах читаю. Уже на площадке я сочинил к ней блатной аккомпанемент на «акустике».
Вы ее переозвучивали? Слава богу, нет. Я очень этого боялся, молился, чтобы этого не произошло. В теплой студии невозможно было бы повторить то, что было на съемках: дико холодно, сидят люди у костра и душу свою изливают. И тут Музыкант говорит, что его все достали, и играет эту песню – окоченевшими пальцами… Похвастаюсь: Балабанов мне после съемок сказал: «Ты изумительный драматический актер, все будут поражены!» Наверное, потому что во мне всегда видели клоуна и весельчака.
Какой музыкой нужно встречать конец света? Во-первых, конца света не будет – верить в него могут только идиоты. Ну а если он все-таки случится, то, наверное, какой-то жизнерадостной. Маршами!