Граждане и бесы
Если отвлечься от скандалов, казаков и прочего безумия, что самое интересное в выставке Icons? Для спокойного заинтересованного зрителя – какие вопросы в отношении искусства она прояснит, а какие, наоборот, перед ним поставит?
На выставке три основных раздела. В первом мы рассматриваем икону как шедевр мировой культуры. Икона – часть всемирного художественного наследия, такая же, как древнегреческая скульптура ли японская каллиграфия. Мы показываем, как художники в своем творчестве апеллируют к этому наследию, вступают с ним в диалог, стараются его осмыслить, как это делают Дмитрий Гутов, Александр Сигутин, группа Recycle с их репликой на «Тайную вечерю». Второй раздел посвящен взаимоотношениям художника и евангельского текста. Дмитрий Врубель, например, представляет Евангелие именно как «благую весть» — не только благую, но в первую очередь весть, он сращивает евангельский текст с современной новостной лентой. У Евгения Семенова евангельские сцены представляют люди с синдромом Дауна, он обращается к традиционному восприятию таких людей как блаженных, чистосердечных, близких к Богу. Третий раздел – религиозное искусство безотносительно отсылок к иконе и тексту Евангелия, оно осмысляет религиозные сюжеты как общезначимые архетипы современного сознания. Здесь работы знаменитого британского художника Дэмиана Херста, «Троица» нашего соотечественника Анфима Ханыкова, работа «Имена Бога» Гора Чахала, в которой он собирает все имена, которыми Создатель представлен в Библии. Я хочу подчеркнуть, что никакая критика религии и Церкви не являлась целью выставки Icons. На ней вообще есть только одна работа, которую можно с натяжкой назвать критической – серия фотографий покойного Владимира Куприянова «Русская античность». Куприянов снимал фрески в храмах, разрушившиеся из-за небрежного обращения в последние 10 лет. Но сам он говорил о том, как сквозь разрушение проявляется красота, и это действительно очень красивые фото.
Владимир Куприянов, из серии «Русская античность»
По опыту предыдущих показов Icons – видели ли выставку люди, в рамках церковной деятельности занимающиеся историей религиозного искусства, изучением и преподаванием иконописи? Например, преподаватели иконописных классов духовных академий, или другие церковные специалисты? Каково было их мнение?
Да, в Перми был даже семинар с их участием. Надо сказать, что те верующие, кто своими глазами видел выставку, все в восторге. Особенно те, кто имеет отношение к актуальному церковному процессу. Нужно помнить, что каноничность церковного искусства – это совсем молодая тенденция, обязанная своим возникновением советскому периоду нашей истории. До него религиозное искусство развивалось одновременно с развитием просто искусства. Еще в начале ХХ века церкви оформляли многие крупные светские художники: Петров-Водкин, Коровин, Врубель, Нестеров. Потом эта практика прервалась, а когда после Перестройки начался церковный ренессанс, Церковь предпочла вернуться к копированию канонических образцов, не допуская в них изменений. До того в церковной живописи страсти кипели не меньшие, чем в светской, во времена расцвета русской иконописи после очередной иконы можно было лишиться благословения на работу или сесть в темницу. Точно так же и в Европе: Караваджо, например, Церковь не сразу приняла, а Эль Греко принимала. Это был живой процесс.
Гор Чахал «Солнце Правды, Добра и Красоты„ (слева) и Дмитрий Гутов
Верно ли, что большинство граждан, грозящих выставке разгромом и судами за кощунство, самой выставки не видели и с ее экспонатами не знакомы? Они хоть что-нибудь об Icons знают?
А им и не надо видеть. Помню дискуссию в Краснодаре: людей, не видевших выставку, настроили на протест, сказали, что там будут какие-то святотатственные работы, которых там не было. Так даже когда они посмотрели и увидели, что ничего подобного на выставке нет, они продолжили: „Ну и что, а всё равно Гельман защищал Pussy Riot!“ — „Но он их защищал не потому, что они танцевали в храме, а потому что их посадили.“ — „Ну и что, а все равно он еврей“. Дело Pussy Riot, нужно признаться, наломало много дров. После него мракобесам кажется, что вообще любое обращение художника к священному тексту или к иконе есть святотатство. Они не хотят признавать двойного гражданства иконы, отрицают, что икона – не только сакральный предмет, но еще и великое произведение искусства, для них любой творческий поиск на этой территории – кощунство, хотя во всем мире духовность – это всегда поиск, развитие, вопрошание. Только у нас духовный поиск – святотатство, зато любой текст, отпечатанный церковнославянским шрифтом – уже духовность.
Гор Чахал, “Имя Бога„
Вы получаете много угроз до открытия?
В интернете угрозы есть всегда. Моя галерея после выставок судилась восемь раз и суды выигрывала. Тот же „Народный собор“ дважды подавал на нас в суд, оба раза проиграл, был вынужден оплатить судебные издержки, и больше в суд не подает. Честно говоря, меня суды даже где-то радуют, это цивилизованный путь решения проблем. Это лучше, чем погромы выставок. Не нравится тема – не ходи, не смотри, пришел и считаешь себя оскорбленным – подавай в суд, а не хулигань.
Кому и зачем выгодны скандалы вокруг достаточно спокойной по содержанию и уважительно сделанной выставки? Выгода в них какая?
Моя версия банальна: они хотят себе рекламы. Создаются новые квазирелигиозные и квазиобщественные организации, делают себе репутацию. У них наркотическая зависимость от внимания масс-медиа. Сама Церковь ведь заняла нормальную, спокойную позицию, из иерархов никто нас ни в чем не обвинял. Напротив, я считаю, что такой диалог на пользу Церкви: выставки не обязаны никому приносить пользу, но с Icons вышло именно так, после ее открытия развернулось столько дискуссий о значении евангельских слов, сколько я и не помню раньше. Поэтому я считаю очень важным, чтобы выставка в Петербурге открылась, и чтобы те, кто придет на нее за скандалом, испытали разочарование. Работы на ней самые разные: красивые, умные, спорные, но ни одной скандальной.