«Наши отношения давно уже на уровне предыдущего брака»
«Эксцентрика состояла в том, что я вместе с гитарой падал в оркестровую яму на песне «Тысяча пластинок».»
Но имидж вы взяли все же битловский, галстучки-костюмчики, и в гармониях-мелодиях соответствующий дух царил – отчего не Элвиса, скажем, взяли за основу или остромодных тогда Duran Duran? Duran Duran прогремел у нас уже позже, в 1988-м. А мы делали то, под впечатлением от чего находились тогда. И мы отличаемся очень от группы The Beatles и системно, и мелодически, и по звучанию. Нас прищучили с этими The Beatles, потому что мы одинаково одевались, а никто так больше не делал. Мы вернули стиль 1960-х и ориентировались не на музыку даже, а на состояние времени, потому что в самом начале 1980-х вступали какие-то другие человеческие ценности, по нашему ощущению. Поэтому мы хотели делать музыку весело, дружно, глядя вперед, с таким детским романтическим задором.
И популярность ваша носила ведь очень такой битломанский характер: визжащие девочки у служебного входа в концертный зал, куда вы подкатываете на представительских авто. Успех группы «Секрет» это вообще вопрос точного самопродюсирования. Потому что все эти одинаковые галстуки и роскошные 117-е ЗИЛы, на которых мы ездили, – никто до нас ничего подобного не делал. Когда появилась передача «Кружатся диски» (которую вел Максим Леонидов и где регулярно крутили ролики группы. – Прим. Time Out), мы сняли фильм 40-минутный, в котором сразу заявили, что мы мегагруппа. Конечно, было интересно пройти через такое битловское узнавание в 23 года, когда «Ах, Николай!» – и восторг полетел за тобой.
Говорят, вам дали прозвище «Ленин» за то, что вы всегда стремились быть в центре внимания поклонниц, которые мгновенно вокруг собирались, стоило вам появиться в публичном месте. А вокруг Макса не собиралась толпа поклонниц? (Смеется.) Было такое прозвище, еще Нос. Мы были – и продолжаем, надеюсь, оставаться, – настолько по-ленинградски воспитанными детьми, что нет возможности втыкать перо в задницу и носиться вокруг с криками: «Это я, это я!» Разыгрывать публику профессионально и красиво – да, нас этому учили с самого начала (в театральном институте. – Прим. Time Out), мы этими умениями обладаем и пользуемся. Сию секунду даже.
«Мы продолжаем оставаться настолько по-ленинградски воспитанными детьми, что нет возможности втыкать перо в задницу и носиться вокруг с криками: «Это я, это я!»»
С какими чувствами вы отпускали Леонидова в сольное плавание? (Смеется.) Я плакал. Конечно, это было тяжело, неприятно и неожиданно. Но для меня уход Макса стал большой школой. Я научился решать проблемы с финансами, с техникой и в итоге очень быстро прошел путь от человека в розовых очках, который играет на гитаре, до нормального парня (смеется).
После его ухода вы выдвинулись на первый план, получается. На секретовских альбомах 1990-х что ни песня, то авторства Николая Фоменко, и опыты с оркестром – тоже ведь ваша затея. Я еще хотел показать самому себе, что все это было не единоличной темой, и это было важно для меня и каких-то двоих фанатов, оставшихся на тот момент. Но посмотрите, на сегодняшний день сольные вещи Макса и песни трио „Секрет“ в более раскрученном состоянии находятся, нежели песни бит-квартета. Глобально осталась только „Домой“. А вот все эти „Буги-вуги каждый день“, вся эта мерсисайдовская история пропала, безвозвратно ушла. Живет в сердцах? Ага-ага, троих студентов, изучающих древнегреческую литературу. В момент, когда мы выпускали альбомы как трио, нам приходилось учиться новому шоу-бизнесу. Это было сложно, все происходило не так, как мы привыкли. Перестраивались на ходу, музыку делали другую – по крайней мере, нам она нравилась. Да мы и никогда не кривили душой, не давали себе возможности написать „Рюмку водки на столе“. Хотя, конечно, очень хотели.
Список ролей в кино и на театральной сцене у вас, конечно, подлиннее дискографии „Секрета“. Мужчина же плодоносит до смерти. Насчет разумного, доброго, вечного не знаю – просто плодоносит. Я не интересуюсь собственным творчеством, но залез тут в интернет и посмотрел, что и где я делал. Я не просто пукнул в вечность, я туда просто вывалил ведро помоев. Фильмография моя оказалась достаточно большой, но самый смешной момент, что там есть названия, о которых я не имею ни малейшего представления. Например, оказалось, что я появился в фильме на эстонском языке.
«Мы никогда не кривили душой, не давали себе возможности написать «Рюмку водки на столе». Хотя, конечно, очень хотели.»
Первые воссоединительные концерты квартета прошли уже в 1997 году. Как-то изменились чувства, которые вы испытывали тогда при встрече с коллегами, от того, что происходит сейчас? Мы же и до этого виделись с Максом, приезжали в Израиль на гастроли. Поймите, мы очень лояльно относимся к журналистам, они что-то сочиняют, а мы не лезем. Мои нынешние приятели могут сказать: «Черт, как же вы будете играть? Вы же с Максом вообще, просто вообще!» И мы с Максом даже хотели раскачать такую историю: засылать в Youtube тизеры, где мы деремся в кадре. А потом подумали: господи, зачем? Наши отношения давно уже на уровне предыдущего брака. И мы ведь уже близки к Элинор Ригби, понимаете? Одинокие старые люди (смеется).
Возвращаемся к The Beatles, получается. У своей средней дочери, которой 15 лет, я обнаружил такие их фотографии, которых нигде прежде не видел. Вылезает этот проклятый The Beatles откуда-то. Ну они гении, что говорить. Случайные, причем. А мы-то настоящие (смеется).
«Секрет»
27 апреля
Ледовый дворец
Сейчас кажется абсурдом, что 30 лет назад в ленконцертовских ведомостях «Секрет» проходил как ансамбль музыкальной эксцентрики. В тот момент по документам нельзя было провести создание ни вокально-инструментального ансамбля, потому что были заняты все квоты, ни рок-группы тем более. А эксцентрика состояла в том, что я вместе с гитарой падал в оркестровую яму на песне «Тысяча пластинок». Эдуард Хиль покойный, веселый Трололо, предложил нам на худсовете фишку, вот прямым текстом: «Ребятки, надо как-то народней, мне кажется. Вы бы взяли и на балалайках этот рок-н-ролл сыграли».
«Эксцентрика состояла в том, что я вместе с гитарой падал в оркестровую яму на песне «Тысяча пластинок».»
Но имидж вы взяли все же битловский, галстучки-костюмчики, и в гармониях-мелодиях соответствующий дух царил – отчего не Элвиса, скажем, взяли за основу или остромодных тогда Duran Duran? Duran Duran прогремел у нас уже позже, в 1988-м. А мы делали то, под впечатлением от чего находились тогда. И мы отличаемся очень от группы The Beatles и системно, и мелодически, и по звучанию. Нас прищучили с этими The Beatles, потому что мы одинаково одевались, а никто так больше не делал. Мы вернули стиль 1960-х и ориентировались не на музыку даже, а на состояние времени, потому что в самом начале 1980-х вступали какие-то другие человеческие ценности, по нашему ощущению. Поэтому мы хотели делать музыку весело, дружно, глядя вперед, с таким детским романтическим задором.
И популярность ваша носила ведь очень такой битломанский характер: визжащие девочки у служебного входа в концертный зал, куда вы подкатываете на представительских авто. Успех группы «Секрет» это вообще вопрос точного самопродюсирования. Потому что все эти одинаковые галстуки и роскошные 117-е ЗИЛы, на которых мы ездили, – никто до нас ничего подобного не делал. Когда появилась передача «Кружатся диски» (которую вел Максим Леонидов и где регулярно крутили ролики группы. – Прим. Time Out), мы сняли фильм 40-минутный, в котором сразу заявили, что мы мегагруппа. Конечно, было интересно пройти через такое битловское узнавание в 23 года, когда «Ах, Николай!» – и восторг полетел за тобой.
Говорят, вам дали прозвище «Ленин» за то, что вы всегда стремились быть в центре внимания поклонниц, которые мгновенно вокруг собирались, стоило вам появиться в публичном месте. А вокруг Макса не собиралась толпа поклонниц? (Смеется.) Было такое прозвище, еще Нос. Мы были – и продолжаем, надеюсь, оставаться, – настолько по-ленинградски воспитанными детьми, что нет возможности втыкать перо в задницу и носиться вокруг с криками: «Это я, это я!» Разыгрывать публику профессионально и красиво – да, нас этому учили с самого начала (в театральном институте. – Прим. Time Out), мы этими умениями обладаем и пользуемся. Сию секунду даже.
«Мы продолжаем оставаться настолько по-ленинградски воспитанными детьми, что нет возможности втыкать перо в задницу и носиться вокруг с криками: «Это я, это я!»»
С какими чувствами вы отпускали Леонидова в сольное плавание? (Смеется.) Я плакал. Конечно, это было тяжело, неприятно и неожиданно. Но для меня уход Макса стал большой школой. Я научился решать проблемы с финансами, с техникой и в итоге очень быстро прошел путь от человека в розовых очках, который играет на гитаре, до нормального парня (смеется).
После его ухода вы выдвинулись на первый план, получается. На секретовских альбомах 1990-х что ни песня, то авторства Николая Фоменко, и опыты с оркестром – тоже ведь ваша затея. Я еще хотел показать самому себе, что все это было не единоличной темой, и это было важно для меня и каких-то двоих фанатов, оставшихся на тот момент. Но посмотрите, на сегодняшний день сольные вещи Макса и песни трио „Секрет“ в более раскрученном состоянии находятся, нежели песни бит-квартета. Глобально осталась только „Домой“. А вот все эти „Буги-вуги каждый день“, вся эта мерсисайдовская история пропала, безвозвратно ушла. Живет в сердцах? Ага-ага, троих студентов, изучающих древнегреческую литературу. В момент, когда мы выпускали альбомы как трио, нам приходилось учиться новому шоу-бизнесу. Это было сложно, все происходило не так, как мы привыкли. Перестраивались на ходу, музыку делали другую – по крайней мере, нам она нравилась. Да мы и никогда не кривили душой, не давали себе возможности написать „Рюмку водки на столе“. Хотя, конечно, очень хотели.
Список ролей в кино и на театральной сцене у вас, конечно, подлиннее дискографии „Секрета“. Мужчина же плодоносит до смерти. Насчет разумного, доброго, вечного не знаю – просто плодоносит. Я не интересуюсь собственным творчеством, но залез тут в интернет и посмотрел, что и где я делал. Я не просто пукнул в вечность, я туда просто вывалил ведро помоев. Фильмография моя оказалась достаточно большой, но самый смешной момент, что там есть названия, о которых я не имею ни малейшего представления. Например, оказалось, что я появился в фильме на эстонском языке.
«Мы никогда не кривили душой, не давали себе возможности написать «Рюмку водки на столе». Хотя, конечно, очень хотели.»
Первые воссоединительные концерты квартета прошли уже в 1997 году. Как-то изменились чувства, которые вы испытывали тогда при встрече с коллегами, от того, что происходит сейчас? Мы же и до этого виделись с Максом, приезжали в Израиль на гастроли. Поймите, мы очень лояльно относимся к журналистам, они что-то сочиняют, а мы не лезем. Мои нынешние приятели могут сказать: «Черт, как же вы будете играть? Вы же с Максом вообще, просто вообще!» И мы с Максом даже хотели раскачать такую историю: засылать в Youtube тизеры, где мы деремся в кадре. А потом подумали: господи, зачем? Наши отношения давно уже на уровне предыдущего брака. И мы ведь уже близки к Элинор Ригби, понимаете? Одинокие старые люди (смеется).
Возвращаемся к The Beatles, получается. У своей средней дочери, которой 15 лет, я обнаружил такие их фотографии, которых нигде прежде не видел. Вылезает этот проклятый The Beatles откуда-то. Ну они гении, что говорить. Случайные, причем. А мы-то настоящие (смеется).