Андрей Самсонов: «На альбоме нет так называемых боевиков»
Ты долго альбом делал — с момента выхода предыдущего прошло 10 лет. На новом альбоме Laska Omnia есть и совсем новые песни, и те, что я написал 12 лет назад, и вот сейчас они нашли свое место, свое звучание. Все песни моего авторства, кроме двух, с Марком Алмондом, где он сочинил слова на мою мелодию — они записаны году в 2006-м в Лондоне и уже были изданы на подарочном издании альбома Марка Stranger Things. Еще у меня поют Марина Селесте из первого состава Nouvelle Vague и Miusha. Все на «м„ — Марина, Марк, Miusha и Манижа. Остальное пел сам. Я не сторонник поспешных выкладываний, всегда стараюсь таким образом подходить к музыке, чтобы она оставалась актуальной и спустя какое-то время. А теперь я очень доволен, что все сложилось такой арочкой на альбоме.
Позиционируя себя как артиста-космополита, приходится ведь и к лирической части творчества внимательно относиться — каково тебе на английском пишется? К текстам я подхожу очень скрупулезно, стремлюсь, чтобы они были с глубоким внутренним подтекстом. Они сделаны на стопроцентном английском уровне — Марк был приятно удивлен, услышав их.
Он приедет на презентацию альбома в Малом зале Филармонии 7 мая? На концерт я его не звал, потому что у него график плотный, постановки театральные в Лондоне, зато Марина Селесте приедет из Парижа. Она так возбудилась, что хочет со мной альбом сделать, а летом приступим.
Naked Bones, на которую клип недавно вышел — очень боевитая композиция. Она тон альбому задает? Это первая ласточка у нас, чтобы всколыхнуть общественность — в альбом она не войдет, просто давно клип собирались сделать, вот сейчас только руки дошли. Вообще альбом выдержан в абсолютно своем ключе, там нету так называемых боевиков.
В юности ты вообще шумовые альбомы на Mute records выпускал. В плане звука насколько далеко ты ушел от своих ранних работ? Я всегда был внимателен к деталям, только теперь немного по-другому на них смотрю. Говорить, что старый материал был только пробой пера, неправильно. Все мы взрослеем и набираемся опыта, меняются средства самовыражения. Я никогда не довольствуюсь только тем, что у меня есть на данный момент. Меня очень интересуют технологии, но на новом альбоме Laska Omnia куда больше живой музыки, чем на первом, где было больше семплов. Чем старше становишься, тем ближе к природе. При всем прошлом разбросе у меня все централизировано — на сайте samsonovmusic.com аккумулированы все проекты. Скажем, Laska Omnia — это моя песенная ипостась, Самсонов and guests. Все прочее — киномузыка и остальная инструментальная музыка — это просто Андрей Самсонов.
Кстати, о киномузыке — к очередному фильму Ивана Вырыпаева ты музыку написал. С Вырыпаевым мы работали еще над фильмом “Кислород„- получили “Кинотавра„ за лучшую музыку и номинацию на “Нику„, а с “Танцем Дели„ поехали в Италию, у нас был очень хороший прием на Римском фестивале — все время идет какая-то движение. После премьеры мы с Ваней сидели у него в гостинице, и за бокалом вина он сказал: “Следующий фильм я буду снимать, когда ты уже напишешь к нему музыку„. Я наслаждаюсь работой с Ваней. Очень люблю его и как драматурга, и как человека.
Как процесс создания происходил? Музыку к фильму “Танец Дели„ я писал только по рассказам Вани. Его комментарии при этом были очень витиеватыми. “Здесь музыка должна быть трагичная — и смешная„. Кино увидел только на премьере в Москве. Для фильма было записано 18 отрезков, он домонтировался вместе с музыкой, она нигде не обрывается, нет никаких склеек.
С Земфирой так же легко работалось? Мы друзья, у нас полное взаимоуважение и бесконечное число тем для разговора. Никто из нас не упирался рогом, мол, надо так — и точка, хотя раньше бывали такие моменты. Мы повзрослее уже стали, знаем, чего друг от друга ожидать, в хорошем смысле. Перед тем как она предложила мне стать продюсером ее последнего альбома, мы много раз встречались на концертах и просто так, обсуждали музыку. И после того как она пригласила меня, мы виделись уже каждый день. За восемь месяцев, что мы работали, переделано было все, причем не единожды. Например, песня “Река» поначалу была в кардинально другом виде, из электронной, с интересным программингом, превратилась в гитарную, но не менее захватывающую. Происходил постоянный поиск, отсекание партий, не соответствующих духу альбома, концепции. Запись происходила без эксцессов, во взаимопонимании, это была коллективный поиск. Все получилось очень точно. Для музыкантов выдвигались новые тезисы ежедневно, и они, зная как это делать, воплощали все в жизнь. В коллективе прекрасная атмосфера, все происходило на позитиве. Некоторые говорят, что альбом грустный, но он пропитан любовью. Он создавался не в депрессивных рамках.
Но тебе как саундпродюсеру ведь доводится и с совсем зелеными музыкантами искать общий язык. Чем моложе и неопытней артист, тем больше возникает ненужных вопросов просто по незнанию. Они смутно представляют, как делается запись, как воспринимать собственный материал. Они-то в нем варятся достаточно долго, а моя задача — максимально абстрагироваться от их видения, предлагать взгляд со стороны. Мне нужно быть на стороне того, кто это будет слушать. Не обязательно каждая придуманная артистом партия останется на записи. Иногда лучше что-то убрать, чем добавить. Надо думать шире.
Каков стилистический диапазон работ, к которым ты руку приложил? С Rastrelli Cello Quartet я сделал 4 альбома виолончельной музыки, записывал фортепианную музыку, работал и с джазом, и с хип-хопом, и с рок-музыкой — никогда не загоняю себя в стилистические рамки. Мне приятно быть не жанровым продюсером, а чувствовать свободу.
Для начала — о новой работе Incredible твоего персонального проекта Laska Omnia. Раньше у тебя шотландка Элис Маклафлин пела — а что за барышня теперь у микрофона? Manizha — москвичка, очень талантливая и с детства поющая. Ей 21 год, она училась за границей, у нее отличный английский. Познакомились мы здесь, она пела на альбоме Ассаи “ОМ”, который я продюсировал. Я ей показал какое-то количество своих песен, мы начали пробовать — и вот у нас уже 20 вещей в концертной программе: 14 с нового альбома, 6 с первого — они нисколько не устарели. И есть еще много неопубликованного, к чему мы потом вернемся. Я счастлив, что мы нашли друг друга.
Ты долго альбом делал — с момента выхода предыдущего прошло 10 лет. На новом альбоме Laska Omnia есть и совсем новые песни, и те, что я написал 12 лет назад, и вот сейчас они нашли свое место, свое звучание. Все песни моего авторства, кроме двух, с Марком Алмондом, где он сочинил слова на мою мелодию — они записаны году в 2006-м в Лондоне и уже были изданы на подарочном издании альбома Марка Stranger Things. Еще у меня поют Марина Селесте из первого состава Nouvelle Vague и Miusha. Все на «м„ — Марина, Марк, Miusha и Манижа. Остальное пел сам. Я не сторонник поспешных выкладываний, всегда стараюсь таким образом подходить к музыке, чтобы она оставалась актуальной и спустя какое-то время. А теперь я очень доволен, что все сложилось такой арочкой на альбоме.
Позиционируя себя как артиста-космополита, приходится ведь и к лирической части творчества внимательно относиться — каково тебе на английском пишется? К текстам я подхожу очень скрупулезно, стремлюсь, чтобы они были с глубоким внутренним подтекстом. Они сделаны на стопроцентном английском уровне — Марк был приятно удивлен, услышав их.
Он приедет на презентацию альбома в Малом зале Филармонии 7 мая? На концерт я его не звал, потому что у него график плотный, постановки театральные в Лондоне, зато Марина Селесте приедет из Парижа. Она так возбудилась, что хочет со мной альбом сделать, а летом приступим.
Naked Bones, на которую клип недавно вышел — очень боевитая композиция. Она тон альбому задает? Это первая ласточка у нас, чтобы всколыхнуть общественность — в альбом она не войдет, просто давно клип собирались сделать, вот сейчас только руки дошли. Вообще альбом выдержан в абсолютно своем ключе, там нету так называемых боевиков.
В юности ты вообще шумовые альбомы на Mute records выпускал. В плане звука насколько далеко ты ушел от своих ранних работ? Я всегда был внимателен к деталям, только теперь немного по-другому на них смотрю. Говорить, что старый материал был только пробой пера, неправильно. Все мы взрослеем и набираемся опыта, меняются средства самовыражения. Я никогда не довольствуюсь только тем, что у меня есть на данный момент. Меня очень интересуют технологии, но на новом альбоме Laska Omnia куда больше живой музыки, чем на первом, где было больше семплов. Чем старше становишься, тем ближе к природе. При всем прошлом разбросе у меня все централизировано — на сайте samsonovmusic.com аккумулированы все проекты. Скажем, Laska Omnia — это моя песенная ипостась, Самсонов and guests. Все прочее — киномузыка и остальная инструментальная музыка — это просто Андрей Самсонов.
Кстати, о киномузыке — к очередному фильму Ивана Вырыпаева ты музыку написал. С Вырыпаевым мы работали еще над фильмом “Кислород„- получили “Кинотавра„ за лучшую музыку и номинацию на “Нику„, а с “Танцем Дели„ поехали в Италию, у нас был очень хороший прием на Римском фестивале — все время идет какая-то движение. После премьеры мы с Ваней сидели у него в гостинице, и за бокалом вина он сказал: “Следующий фильм я буду снимать, когда ты уже напишешь к нему музыку„. Я наслаждаюсь работой с Ваней. Очень люблю его и как драматурга, и как человека.
Как процесс создания происходил? Музыку к фильму “Танец Дели„ я писал только по рассказам Вани. Его комментарии при этом были очень витиеватыми. “Здесь музыка должна быть трагичная — и смешная„. Кино увидел только на премьере в Москве. Для фильма было записано 18 отрезков, он домонтировался вместе с музыкой, она нигде не обрывается, нет никаких склеек.
С Земфирой так же легко работалось? Мы друзья, у нас полное взаимоуважение и бесконечное число тем для разговора. Никто из нас не упирался рогом, мол, надо так — и точка, хотя раньше бывали такие моменты. Мы повзрослее уже стали, знаем, чего друг от друга ожидать, в хорошем смысле. Перед тем как она предложила мне стать продюсером ее последнего альбома, мы много раз встречались на концертах и просто так, обсуждали музыку. И после того как она пригласила меня, мы виделись уже каждый день. За восемь месяцев, что мы работали, переделано было все, причем не единожды. Например, песня “Река» поначалу была в кардинально другом виде, из электронной, с интересным программингом, превратилась в гитарную, но не менее захватывающую. Происходил постоянный поиск, отсекание партий, не соответствующих духу альбома, концепции. Запись происходила без эксцессов, во взаимопонимании, это была коллективный поиск. Все получилось очень точно. Для музыкантов выдвигались новые тезисы ежедневно, и они, зная как это делать, воплощали все в жизнь. В коллективе прекрасная атмосфера, все происходило на позитиве. Некоторые говорят, что альбом грустный, но он пропитан любовью. Он создавался не в депрессивных рамках.
Но тебе как саундпродюсеру ведь доводится и с совсем зелеными музыкантами искать общий язык. Чем моложе и неопытней артист, тем больше возникает ненужных вопросов просто по незнанию. Они смутно представляют, как делается запись, как воспринимать собственный материал. Они-то в нем варятся достаточно долго, а моя задача — максимально абстрагироваться от их видения, предлагать взгляд со стороны. Мне нужно быть на стороне того, кто это будет слушать. Не обязательно каждая придуманная артистом партия останется на записи. Иногда лучше что-то убрать, чем добавить. Надо думать шире.
Каков стилистический диапазон работ, к которым ты руку приложил? С Rastrelli Cello Quartet я сделал 4 альбома виолончельной музыки, записывал фортепианную музыку, работал и с джазом, и с хип-хопом, и с рок-музыкой — никогда не загоняю себя в стилистические рамки. Мне приятно быть не жанровым продюсером, а чувствовать свободу.