«С воды город всегда воспринимается иначе. В этом — особенный шарм»
Поздравляем с завершением большого пути. За кругосветку положена какая-то награда, знак отличия? Кстати, оказывается, да, мне по прибытии выдали сертификат и медальку, красивую такую. У меня дома есть целый специальный сундучок, где я собираю свои сокровища — подобные медали и наградки.
В том числе музыкальные? Нет, музыкальные не влезают, они всегда огромные, чаще всего кубки. В сундучке только разнообразные знаки отличия. Например, за наш музыкальный перелет от Владивостока до Калининграда. Или военные награды, мы часто выступали на различных флотах. Есть такая тенденция — дарить на память по любому случаю значочки. Потом на старости лет буду сидеть дома, перебирать свои сокровища. Или на праздник какой-нибудь нацеплю на лацканы и пойду гулять.
По пути вам же наверняка надарили сувениров? Конечно. Но у моряков осталось больше подарков, чем у музыкантов. Я прекрасно понимаю, что если собирать и хранить все подарки, сувениры, грамоты, знаки отличия, которые получал за свои путешествия, то никакого специализированного музея не хватит. Кому это содержать и кому потом оставлять, совершенно непонятно. Касаемо семейных архивов — лучше избавиться от каких-то вещей самому, чем ставить в неудобное положение своих детей.
В какой город уже хочется вернуться? В любом портовом городе есть собственная энергетика, которая мне чрезвычайно симатична, потому что сам я вырос в городе Владивостоке, и все более-менее похожее на Владивосток — неважно, на каком континенте — меня манит. Я с удовольствием вернулся бы в каждый город. Было много мест, в которых я был и до кругосветки. Правда, с воды город всегда воспринимается иначе. В этом есть особенный шарм. Но, наверно, визит в Кейптаун в Южной Африке для меня был самым запоминающимся. Меня с этим местом связывает много личного, да хотя бы то, что я женился в Кейптауне. Потом, это место относительно нас вообще на другой стороне земного шара — там, кажется, все должно быть по-другому. У этого места очень интересная история. Я ведь, кроме того, что востоковед, еще и африканист по специальности. И если в теори выбрать себе какую-то ролевую модель, я бы выбрал, пожалуй, Сесила Родса. Это человек, которым я действительно восхищаюсь. Больной чахоткой мальчик из Англии в 18 лет создал империю, а в 23 уже переустраивал всю Африку. Много ли стран на карте было названо именем какого-то человека? (Лагутенко имеет в виду Южную Родезию, ныне включенную в территорию Зимбабве, прим. ред.). К тому же, Южная Африка очень похожа на нашу страну. Подумайте — у них там конец апартеида, у нас — перестройка, в общем-то произошли в одно и то же время. И многие процессы относящиеся к популярной музыке были похожи, при том, что мы ничего не знали о них, а они до сих пор ничего не знают о нас. Общество при апартеиде было довольно религиозно, что можно по силе внушения сравнить с идеологией Советского Союза, западная рок-музыка не особо приветствовалась ни там, ни там. И государственное устройство сейчас очень похоже на наш олигархический капитализм.
В большинстве городов, где останавливался «Седов», вы играли концерты. Мы вообще старались отыграть во всех городах. Изначально идея была такая: давать концерты и на палубе корабля, и в каких-то местных клубах, выступать в творческих союзах с местными коллективами. Оказалось, что это очень кропотливая и хлопотливая работа. Совместить интересы творческого коллектива, путешествующего вместе с кораблем, и непостредственно задачи корабля — это довольно сложная вещь. Радует, что мы нашли некоторое взаимопонимание с госструктурами, хотя бы на уровне того, что мы друг другу мешать не будем. Но мы были сильно ограничены в административных ресурсах.
У вас же, наверно, все паспорта перештампованы. Нет, паспорта оказались не самой большой проблемой. Мы были вписаны как члены экипажа, и нам не нужно было в каждом порту проходить гражданские формальности. Сложней всего оказалось с организацией выступлений. В каждом порту есть своя пропускная система, и, если корабль был всегда открыт для посещения кем угодно, то для каждой территории существовали свои правила. В Корее мы стояли на контейнерном терминале, простой смертный не сможет пройти через их пропускную систему. А в Кейптауне корабль стоял прямо в центре города — это все равно что встать в Петербурге у Петропавловской крепости — на набережной напротив лучшего отеля Кейптауна, в котором, говорят, когда-то жил Путин. И кто угодно мог подняться на борт. В Японии, в Нагасаки мы хоть и стояли в центре города, и нас встречали жители, местная служба безопасности оказалась очень строга к посещению японцами корабля. И нужно сказать, что не каждый порт является культурной столицей региона и тем более, столицей рок-н-ролла. Если Петербург таков, и Кейптаун славен этими традициями, то касаемо Нагасаки я общался с японскими промоутерами, и они говорили, что даже ни разу не слышали, чтобы кто-то устраивал концерт в Нагасаки. Хотя, исторически, это был первый порт в который пришли иностранцы, первый порт, который японское правительство открыло для посещения чужих судов. Нагасаки — город, который туристы всего мира знают чуть ли не лучше, чем Токио. При этом, по японским меркам, там ничего не происходит, кроме поедания рыбы фугу. А в 50 километрах от Нагасаки есть город Фукуока, который является культурной столицей. И за концертами жители Нагасаки едут туда. Так построена местная инфраструктура. В итоге в Нагаскаки мы играли концерт прямо на палубе для очень забавной разношерстной аудитории — отпенсионеров до школьниц, тех самых стереотипных японских школьниц в гольфиках, которые в полной мере дают ощущение Big in Japan. И они фотографировали с нами, набрали автографов, даже подпевали. Такая вот культура потребления рок-музыки.
А что за якорь у вас такой? (на шее Лагутенко — простенький, кажется, даже пластиковый якорь на простом шнурке. прим. ред.)
А это потому что пришел наконец к вам, задержался в Петербурге. Просто символ, дети, которые встречали «Седов» вручили. Так что пока я у вас тут на якоре.
фото: Роман Соколов
Мумий Тролль
Ледовый Дворец
13 декабря, 2013