Джонатан Глейзер: «Мы не знаем, что вообще чувствует марсианин»
Девять лет потребовалось режиссеру и сценаристу Джонатану Глейзеру, чтобы закончить новый фильм «Побудь в моей шкуре» по роману Мишеля Фейбера. Неожиданный поворот для автора «Сексуальной твари» и «Рождения», картина демонстрирует пикантную инопланетянку (Скарлетт Йоханссон) крадущейся по улицам Глазго в поисках человеческой добычи. К счастью, Глейзер не потратил годы зря: кино вышло маленьким чудом, разом фриковатым и чувственным, волнующим и печальным, а главное – его словами не описать.
К «Шкуре» ни один ярлык не пристает. Вам нравится ситуация, когда люди и рады бы рассказать о просмотренном друзьям, но им для этого не хватает словарного запаса? Если они сообщат что-то вроде: «Долго объяснять, вы должны это увидеть», – я буду абсолютно счастлив.
Вы поначалу собирались взять на главную роль начинающую актрису, но потом остановились на звезде, чтобы проще найти финансирование. Не пожалели? Нет, конечно. Одно из лучших решений, что мне подсказали принять. Но оно и заставило меня по-другому взглянуть на вещи. Многие, наверное, считают, что заполучить звезду – это уже результат, после которого можно выдохнуть: все само пойдет как по маслу. А вот нет, со звезды все только начинается. Что с ней делать? Как использовать ее узнаваемость ради истории, которую ты собираешься рассказать? Подготовка Скарлетт к роли напоминала то, как ее инопланетянка готовится к полету на Землю: надо понять, как выглядеть, что надеть, что и как говорить, какие вещи выяснить, чтобы достичь своих целей.
Скарлетт Йоханссон сказала, что была не в курсе, что ее ждет, пока не начали работу. Как вы думаете, почему она вообще осталась на проекте? Мы ее кормили хорошо (смеется). На самом деле у нее самой есть тяга к приключениям – таким для нее и оказался мой фильм. Скарлетт соглашалась на все, что от нее потребуется, словно миссию выполняла. Никаких колебаний. Она понимала, что я никогда не заставлю ее сделать что-то, что повредит ее реноме. Так что я прикрывал ее, она – меня.
Сцены, где героиня Скарлетт выбирает своих жертв, вы снимали скрытой камерой. В кадр попадали и актеры, и простые люди, скажем, заходившие в «Макдоналдс». Они и знать не знали, что за ними по пятам следует съемочная группа. И отнюдь не все захотели оказаться на экране. Вот мы снимаем нападение, сцена складывается идеально – и ассистент бежит договариваться с людьми, а я в фургоне сижу и молюсь, чтобы не отказали.
В фильме есть сильная сцена с младенцем, забытым на заснеженном пляже. Каково было ее снимать? Когда снимали эту сцену, съемочная группа смотрела на меня как на морального урода, и это хорошо сработало. Ведь всякий человек испытает жалось к беспомощному существу, обреченному на смерть. Но героиня-то не человек, как она воспримет это зрелище? Наверное, не как мы. У человека еще не было возможности узнать, что вообще чувствует марсианин из летающей тарелки. Эта сцена и демонстрирует пропасть между нами.
Мнения вокруг фильма уже разделились. На первом показе на Венецианском фестивале некоторые громко выражали недовольство. Вас это задевает? Слышать, как всерьез, с надсадом кричат «бу-у-у» – по-моему, замечательная реакция. Я не собирался снимать историю, которая понравится вашей бабушке, она должна задеть за живое вас самих. И вообще, когда снимаешь фильм, о зрительном зале не думаешь – фокусируешься только на работе. Нарочно завлекать публику к просмотру – последнее дело, мне кажется. Для меня идеальной моделью дистрибьюции было бы показать фильм паре-тройке приятелей, потом сжечь пленку и направиться в паб.