Ира Васильева о Петербурге и окрестностях
К Ире Васильевой прочно прилипло определение «художник митьковского круга», но она постоянно борется с преследующими ее штампами, ненавидит слово «Питер» и понятие «художница», мечтает о легкости бытия, запросто меняя респектабельный центр
города на отдаленный Кронштадт,потому что здесь спилили тополя,а там вид из окна лучше.
Что покажете в «Борее»?
Кронштадт,иерусалимскую графику — недавно вернулась из Израиля;ворота — у меня складывается целая серия разных ворот;
лесные пейзажи.
У вас есть любимая вещь, в которой, по вашим ощущениям, вы максимально выразились?
«Завтраки гарпий» — это идеальная женская картина, впрочем, и мужская тоже, но ее я уже показывала в «Люде» и не верена,
что она хорошо ляжет в борейскую экспозицию. Линогравюры вроде бы не хотела включать — кажется,что их уже все видели,а оказывается, что никто ничего не видел, может, и будет что-то. Еще у меня есть сложенная из кружев карта Кронштадта и фортов, но пока я тоже не придумала, как их лучше показать и стоит ли это делать здесь.Мы тут фильм сделали очень смешной,вот его попытаемся каким-то образом в экспозицию включить,чтобы был элемент мультимедиа.
Теперь всем известно, что художник Васильева началась с коз…
Каких коз? Ах даааа… Я почему-то рисовала коз в детской художественной школе. Знаете, было смешно, когда мне уже было, наверное, лет семнадцать, я пришла в ТЮЗ, а там все так же висит моя коза ,точечками нарисованная. Меня тогда научили
рисовать точечками (вроде пуантилизма), и я это очень любила. Еще был рисунок «Парашютист» в такой же манере, опубликованный в году, наверное, 1981-м в журнале «Пионер». А выставилась я по-серьезному впервые где-то лет в семнадцать
с митьками в Гавани.
Псевдоним И.Васи тогда же появился?
Псевдоним появился от лени. Подпись не помещалась на картине, к тому же готовилась выставка в Германии, надо было как-то соответствовать, и я написала I.WASI, так и пошло «иваси,иваси». А потом оказалось,что по-китайски это вообще красиво читается — «айваши». Так и осталось. Я, кстати, тут разгребала кладовку и нашла там штук пятьдесят старых работ, подписанных так — это целая отдельная выставка — и еще картину Ивана Сотникова, которую он подарил мне примерно в то же время как взрослый художник начинающему автору. (Ира достает холст прекрасного раннего Сотникова, разрезанный в двух местах.) Вот видите: это мой папа бросил в картину такие огромные портновские ножницы. Он ужасно не хотел, чтобы я была художником, потому что считал, что все художники люди малоадекватные. Но я папу не послушалась, может быть, потому, что и Сотников, и Шинкарев, и Флоренские были абсолютно интересными людьми.
Кстати, раз уж речь зашла о Шинкареве — ваша живопись, особенно новые работы, очень его напоминают, но только если бы у Шинкарева случилась продолжительная истерика.
На самом деле к этому живописному стилю я пришла живо и адекватно через собственные переживания, а Шинкареву всегда завидовала — как у него получается так гладенько, ровненько, нормальненько так? А у меня все какие-то палочки.
Мужчинам, наверное, вообще проще, у них как-то все спокойнее. Я же работаю мало, долго и с трудом: все перекрашиваю, перекрашиваю. Мне говорят: оставь холст, хватит перекрашивать и рисуй, как надо рисовать. А я не могу. У меня, например, часто так бывает, что картина нравится кусочками — вот лужи великолепные, вот столбики великолепные, вот деревья прекрасные — все по кусочкам нормально, а вместе — ну чисто Академия художеств.
Вообще у вас палитра совершенно неженская.
Про палитру разговор особый. Я пишу двумя красками: зеленой и красной. Это может быть разный зеленый — может быть кобальт зеленый светлый, зеленый ФЦ, вириновая зеленая, это может быть разный красный, ну условно красный — кадмий, краплак, киноварь. В любом случае это два тюбика. Ну, плюс белый и черный дополнительно — но белый и черный это же не цвета.
Это чем-то обусловлено?
Я подозреваю, что в первую очередь это связано с устройством глаза, хрусталика. Ну, может быть, еще что-то по Фрейду, из детства что-нибудь, чего я, например, не знаю или не помню.