Философ сократит
- Слово „сторителлинг“ пришло из психоаналитического дискурса, это часть беседы аналитика с пациентом, когда последний должен выговориться, причем именно сам процесс рассказа и есть цель психолога. Человек, чем бы в жизни ни занимался, среди прочего рассказывает историю; если ты прожил жизнь, а мир не выслушал ни одной твоей истории, считай, что тебя и не было. Философия из этого и зародилась в Древней Греции. Во времена софистов она рождалась в беседе, которая должна прийти к сути, к решению проблемы. Но смысл выветривался, вопрошающий и отвечающий забывали вопрос. Философский трактат – это гипертрофированный отрывок беседы, где вынесены за скобки спорщики и тема спора. И общественность смирилась с тем, что философия ни на какие вопросы не отвечает вообще.
Но вот для философа Слотердайка, к примеру, важна эпоха позднего Возрождения, чума в Европе. Представьте, люди мрут, никто не знает, кто следующий, что делать? Собраться и рассказывать друг другу истории. Так родился «Гептамерон», «Декамерон»; разговор – это последнее, за что цепляются люди на краю пропасти. И отклонения, даже если одно из них именуется европейской философией, неважны, философия тяготеет именно к тому, что кто-то рассказывает, а кто-то слушает. Гегель говорил: «Почтение здравого смысла к науке почти необъяснимо, единственное объяснение – стремление здравого смысла постоять на голове». Также интерес к философии в виде трактатов необъясним – разве что ради мазохистского удовольствия. Жижек начинает показывать и пересказывать фильмы, кто-то встраивается в художественные акции.
Должна быть застольная философия, привокзальная, барная – условия времени таковы, что, если философия не зацепится за возможности, ее не будет никакой. Терапевтически задача сторителлинга в том, чтобы историю рассказывал пациент, исцеляя себя в процессе. И наша сверхзадача, чтобы истории рассказывали зрители. Не обязательно со сцены. Пусть человек подумает: и я так смогу, придет домой, расскажет жене, собаке, другу историю. Философии нужно что-то вроде привокзального китча, возможно, оттуда придут новые формы произведений, не похожие на трактаты и лекции».