DJ Slon: “Соматик-техно – первый в истории российский или питерский стиль электронной музыки”
Что будет на празднике? Раньше мы почти каждый год звали заграничных звезд техно-музыки. В этот раз решили, что отпразднуем двадцатничек в узким кругом близких друзей, имеющих отношение к Underground Experience. Все-таки это такой личный праздник, а наши участники – люди профессиональные, хорошие, интересное событие выйдет. Скажем, Костя Лавски был одним из первых участников UE – тоже техно-сет отыграет. Само собой, группа PCP наши соратники, полноправные участники У.Е. Zaletny, Koma и куча друзей еще. Также есть у нас мощный сюрприз для гостей.
Underground Experience ведь не только техно-сцену в городе зачал – многие из группы ушли потом поднимать тут хаус-историю, тот же Лавски. Да, еще Косинус, Кислоид, который Сладкий нынче, там еще Стив такой был. Изначально все вечеринки, которые происходили в городе с начала 1990-х, проходили в формате "все подряд". Вот есть у тебя пластинки – и играешь все вперемешку: хардкор, хаус, трип-хоп. Чем мы отличались от других – стали делать чистые техно-вечеринки. В 1994-м диск-жокеев было мало, каждый, кто играл нормально, мог за неделю выступить 10-12 раз. Костя Лавски играл хаус, начал делать свою вечеринку Love School – и наши пути тихо-мирно разошлись.
Когда ты услышал электронную музыку? Первый раз я услышал ее году в 1991-м в Планетарии. Организовывали вечеринку то ли "Новые композиторы", то ли Миша Воронцов – уже не помню. До этого я слушал всякий KMFDM, Bauhaus, Einsturzende Neubauten. И раз мы пошли на финскую группу, названия не помню. Они играли нечто между индастриалом и электроникой, у них баллоны аквалангов были прикручены к саксофонам и трубам. А после них играл диск-жокей. Для нас тогда это было не очень хорошее слово. Тот хаус, что он играл, показался мне сродни индастриалу, но мне не понравилось. Постепенно в городе стало появляться все больше диск-жокеев, мы с Костей стали обмениваться пластинками – и началось.
Диджеить ты сразу с пластинок начал? А то некоторые даже бобинами пользовались. С пластинок. В нашей тусовке, как мы шутили, все были сначала музыкантами, потом стали художниками, потом поэтами – и наконец диджеями. Я рисовал картины в стиле кислотного сюрреализма. Мне нужна была мастерская, а мой друг Сергей Зайцев привел меня в сквот на Обводном. В самом конце 1992 года к нам туда пришел англичанин Дэвид, который делал репортаж про молодых петербургских художников для канала Superchannel – "Новая академия", Инал Савченков, Франц, и так далее. У нас был перформанс: мы брали бюсты вождей и в ПРК, под музыку, хаотично раскрашивали их кислотными красками. И человек нам говорит: все здорово, но не хватает диск-жокея. Мы нос поморщили, но потом начали что-то играть с кассет, ставили просто одну за одной. А в следующий раз этот англичанин уже привез нам пульт диджейский и две здоровых коробки из-под молока, полных пластинок. Это вам, говорит, подарок. На Обводном нашлись вертушки "Корвет" и "Вега" с ременными приводами. Само собой все жители сквота тут же стали диск-жокеями. Это все было, конечно, непрофессионально, но правильный дух над нами витал. К нам на Обводный народ ходил, а тут мы стали делать еще и вечеринки. 11 сентября 1993 года праздновали мой день рождения. Пришел Грув, Миха Ворон, Гаврила и Костя – а после них уже играл я. Это был мой дебют как диск-жокея.
Как сквоттерская история превратилась в клубную? Дома нечего делать было, все хотели тусоваться. Творческих людей было, может, и не больше, чем сейчас, но они были более сплоченными. Сквоты были культурными центрами. Наш был восьмикомнатной квартирой со сломанными стенами. В 1993 году Дэвид вместе с пластинками привез нам диджея Джулиана Либератора. В каком-то купчинском клубе, где играли медляки, мы достали колонки. На второй пластинке Либератор сжег нам весь звук – и мы все переместились в только что открывшийся клуб "Тоннель".
А чего бы было не устраивать вечеринки в уже существовавших рок-клубах – в том же "Там-таме", скажем, ночью? Вслед "Тоннелю" открылись "Нора", "Курорт", "Трансформатор", до "Мамы" там "Метрополис" был – его открыл Денис Александров из "речников". Вечеринок было уже много, поэтому рокерские места не рассматривались. Кроме Ленрокклуба. Да что там, "Юбилейный" каждую неделю работал как клуб.
Откуда пластинки тогда уже брали? Как я написал в своей книжке, пластинок было мало, действительно, а за границу было сложно попасть. Но были торговцы винилом, звонили мне – и я брал все. Если одна-две из двенадцати пластинок были подходящие, уже хорошо.
Вернемся в "Тоннель" – я слышал, там башку кому-то отпилили. Такого не было, иначе мы бы все знали об этом. Я и драк-то массовых там не помню. Бывало, бандиты бандитов вытаскивали на улицу, чтоб разобраться. А так, чтоб поножовщина – нет. В клубе перед входом стоял сейф, и охранники заставляли всех сдавать оружие. Ячеек было штук 60 – так бывало в некоторых лежало по два ствола. Время лихое, но "Тоннель" был местом перемирия. Там можно было встретить Африку, Гурьянова – и воркутинских, казанских. Опасность чувствовалась, но туда все равно тянуло.
Но милиция не обделяла место вниманием. Какого-то милиционера убили в городе — полковника, фельдмаршала, не знаю. И началась такая зачистка массовая, жесткая. Сидел я в «Тоннеле», дожидался своего времени — влетает маски-шоу, всех пинать. А меня, так получилось, на проходе положили, и каждый, кто проходил, считал долгом пнуть: «Чо разлегся?» Потом ходил в травму. А иногда просто милиция приезжала, спрашивала: «Что у вас здесь, дискотека?» Да, дискотека. «А почему ночью?» На вечеринки наши ходили все — приходили танцевать и бандиты, и милиционеры, и художники, и таможенники, и доктора наук, повара и шахтеры. Один чувак где-то в Йелле профессор сейчас. Разноплановая публика — это отличает вечеринки тогда и сейчас.
Как ты пришел от диджеинга к продюсированию? Была такая группа «Черное и белое» из центра Киселева, пели «Але, гараж», что-то среднее между Run DMC и Богданом Титомиром. Мы с ними дружили — они еще в конце 1980-х начали музыку делать. И вот они ко мне обратились: «А ты диджей? Давай сделаем музыку». Пришли на студию в Институте киноинженеров, очень хорошую. Что-то невнятное получалось, я еще говорил: «Главное — бочка». Была группа «MIDI-контроль» из Москвы, ее участник Влад Дисмал приехал на стдуию группы «Форум» работать звукоинженером — и все ночи мы делали там музыку. Постепенно аппаратура своя появлялась, и все это переехало в домашнюю студию.
Бочку откуда брали, из какой драм-машины? Прям из «роландов» серии TR легендарных? В Киноинженеров какой-то Kurzweil стоял. Все семплерное было. Первая драм-машина у меня была Alesis. А «роланда» у меня никогда не было, хоть и всегда хотелось. Правда, потом был грувбокс их MC-303, но это все равно не то. Поиграл — и показалось это настолько примитивным. Хотя, видел как англичанка одна на грувбоксе такие штуки выдавала! Но все равно эйсид-техно на нем получалось. Максимум, что можно было вытянуть, диповые еще вещи. Маленький спектр. Если соединить грувбокс, драм-машину какую-то и Roland Alpha Juno, тогда уже гораздо интересней.
Как появился «Жуткий лазер»? Сначала я один делал музыку. Устраивал периодически вечеринки в Ten Club, встречался с музыкантами из «Петли Нестерова», «Улиц» – они все говорили: «Давай, сделай проект с гитаристами». И первое выступление «Жуткого лазера» – это был, по-моему, Миша Егоров из «Грибоедова», Радик Чикунов из «Улиц», Эдик Нестеренко из «Петли» еще кто-то, моя драм-машина, какой-то синт. И никакой подготовки, никаких репетиций, просто такой фристайл. Снаружи мороз минус двадцать, в зале «Десятки» пар идет, стробоскопы, дым.. А еще в 1990-х появились программы-трекеры, стало интересней, больше возможностей соединять семплы. Компьютерную музыку оказалось делать легче, чем всех собирать. Бывает, и десять лет спустя с Мишей Егоровым договариваемся, давай, на следующей вечеринке повторим. Звонишь ему — а он в Таиланде. Или он мне звонит, а я в Екатеринбурге или Берлине.
Первые релизы как выходили? На кассетах, потом на CD, разные фирмы печатали в городе. С Володей PCP совместно записали первую техно-пластинку на нашем лейбле Underground Experience и его Perforated. Нам «Бомба-Питер» ее помогла издать. А напечатали на заводе в Чехии — у нас же Апрелевка была у какого-то Тропиллы в разобранном состоянии. Съездили за пластинками в Москву, привезли кучу — и я одну только продал, остальное раздарил, весь тираж. Потом уже свою пластинку у кого-то выменял. Настолько это было легко и не имело ценности. Сам процесс был более ценен, чем результат. Сейчас слушаю — до сих пор тот винил звучит современно, даже новаторски.
Как вообще у нас техно развивалось? Первый мощный всплеск – это 1995 год, когда все начали играть техно. «Новые композиторы» делали такое притрансованное техно, группа Трэк PC, Интэр Кулер,Кок Ап, Отцы Водорода (проект Игоря вдовина),П.С.П. Была целая волна, сборники выпускались. Когда Ten Club уже переехал куда-то, там стали проходить уже целые мини-фестивали, где выступали местные диджеи и техно-группы. Кроме Петербурга в этом плане мощный был Петрозаводск — его даже какое-то время называли столицей российского техно, хоть город маленький. Екатеринбург, само собой. Москва — но там все таки больше в транс уход был тогда. В Самаре мы вообще в первой вечеринке в городе участвовали, приехали большой компанией в 1995 году.
У питерского техно был какой-то свой вайб? Сложно сказать. Каждая группа свой вайб имела. Не было такого движения как детройт-техно. Даже, наверно, Ижевск имел какое-то свое звучание в музыке – «Ряба Мутантъ», Virgo Intacto. А у нас все коллективы были уникальные — в этом было главное отличие. Зато сейчас мы создали с группой PCP свой стиль соматик-техно. Это, по-большому счету, первое в истории явление, которое можно назвать российским или питерским стилем электронной музыки. Поддержали его и иностранные, и наши музыканты. В соматике есть элементы отовсюду — но главное, техно ритм 90 BPM, такой тягучий, мрачный, индустриальный. Подобного до сих пор не было.
Начинались же выезды за границу? Я в первый раз съездил на Love Parade только в 1999 году, в Финляндии раньше играл. В 2002 выступал в поддержку своего альбома на Солярис рекордс в легендарном Берлинском клубе Трезор, в том же году играл на главной арене самого большого скандинавского фестиваля Конесто. К нам приезжало много артистов, но у нас до сих пор нет системы лейблов, которые бы выпускали винил и формировали сцену. Зачем им звать туда человека, который играет Бена Клока, если они могут позвать Бена Клока?
На Лав-параде своя платформа у нашей делегации была? Да, она называлась Munich Moskau Freundschaft. На этой платформе выступало всего четверо русских диск-жокеев, остальные были немцы из Мюнхена. Не самый большой собрался лав-парад — миллион и двести тысяч человек.
Не было попыток что-то здесь учудить? Были. Фотографии есть в контакте, на фейсбуке: на день города клуб «Тоннель» организовывал не платформы, а сцены, и один раз я там отлично выступил, на Малой Садовой. Играли то, что нравится, не подстраиваясь под людей. И народ нормально воспринимал. Помню, был очень сильный ветер, вертушки были заставлены коробками. Я достал одну пластинку — ветер ее поднял метров на пятьдесят и унес в Катькин сад. Запомнилось. «Контрфорс» долго готовил плав-парад, хотели по реке Неве пустить пароходики, но чего-то не получилось. Первые вечеринки на фортах были частью плав-парада: из Питера туда — и обратно. Но оупен-эйров всегда было много, и до сих пор. Все эти Знаменки…
Такой еще момент. Вот Грув, который и у вас на вечеринках играл поначалу, раз — и вылез в мейнстрим… Ну он этого хотел. Может, вернись я в то время, эта мысль пришла бы и мне в голову. Но мне просто нравится делать и играть музыку. Иногда спрашиваешь себя, что столько времени привлекает в этом. Потому что не в коммерческом успехе дело. Какое-то, видимо, моральное удовлетворение от этого есть, получаешь заряд эмоций. Меня звали пару раз на корпоративы поиграть — и у меня есть музыка типа эйсид-джаз, трип-хоп, иногда ее поигрываю, но это кажется таким бездушным.
Публика у вас теперь какая? Молодые люди лет от 23 — есть комьюнити.. Изначальная музыка, которая тогда игралась, она людей притягивает. Олдскул так называемый. Детройт-техно остался показателем качества, хорошего продакшна. Поехали как-то с 108 и PCP в тур по Европе — и последняя вечеринка была в клубе диджея Хелла. Я поставил пластинку одного из первых детройстких техно-лейблов Underground Resistance, называется Seawolf – и вдруг эти немцы, сшибая стульчики в баре, выбежали: «Уоу, Детройт!». Сразу передо мной образовался ряд из бокалов виски с колой.
Первая волна схлынула с началом века? Я считаю, что изначальная Российская электронная эра закончилась году в 2002-м, с открытием второго «Тоннеля» – я там арт-директором работал вс 2003 по 2005. Вслед ему во всех городах начали появляться свои техно-комьюнити. С появлением интернета появилось очень много людей, которые стали разбираться в электронной музыке, но они никуда не ходили. Появились подкасты. Но плюс в этом — появилось больше музыкантов. Когда я начал делать вечеринки в первом «Тоннеле», в моей записной книжке было всего 200 диск-жокеев — я знал всех, кто более-менее нормально играл. Во втором «Тоннеле» у меня уже была специальная тетрадь с тысячами диск-жокеев. Это была кузница талантов. Все нормальные диск-жокеи либо начинали там, либо регулярно играли. Был момент, когда клубы открывались каждую неделю. Но они и закрывались каждую неделю.
Вот я вижу, у тебя ребенок маленький… Моему старшему уже 17 лет.
Сейчас нет желания что-то в жизни переоценить? Переоценивать надо было раньше. Я же как диджей 21 год играю. Без этого в прямом смысле не могу жить — это не громкие слова. Сейчас меньше времени стало, пока ребенок маленький. Это раньше я мог делать музыку неделями, не вылезая из студии. Теперь я либо очень быстро треки делаю, либо это растягивается на месяца.
А старший чем занят? Он заканчивает одиннадцатый класс, ходит заниматься в Театр Юного Творчества, собирается поступать на артиста куда-нибудь. Не получится — пойдет на кинооператора.
Клубной историей интересуется? Не особо, куда ему? Года четыре назад учительница по музыке попросила принести любимую музыку на урок — он принес диск «Жуткого лазера». Учительница послушала и сказала: «Никита, ты это что, слушаешь». Он говорит, да. «Но это же не музыка!» – зато весь класс попросил переписать.