Режис Обадиа: Россия для меня — словно вторая родина, а для души — возможно, первая

— Вы не первый раз работаете в России, расскажите о вашем опыте и новом спектакле.

Реджис Обадиа: Петербург для русского балета особенный город. Здесь создавалась его история, здесь творили В. Нежинский, М. Фокин и, конечно, особенная роль принадлежит одному французу — Мариусу Петипа. (Смеется) Для меня очень важно работать в этом городе, в России вообще. Россия для меня — словно вторая родина, а для души — возможно, первая и самая настоящая.

С Санкт-Петербургским культурным форумом я сотрудничаю уже второй раз. В прошлом году мы представили балет «Репетируя Прокофьева: Сказ про то как шут семерых шутов перешутил» по мотивам произведения Сергея Прокофьева. В этом году мне предложили поработать над музыкой Игоря Стравинского, на что я откликнулся с большой радостью.

Спектакль — как история любви. Встретившись и полюбив друг друга, мы проживаем жизнь вместе, а потом расходимся

Лично для меня это третья работа с наследием великого композитора. Первым опытом был балет «Весна священная», поставленный с «Балетом Москвы» в 2003 году. Нашу постановку очень высоко оценили и зрители и критики, номинировав на «Золотую маску» в категории «Лучшая работа хореографа». Позднее, в 2011 году, я поставил «Свадебку» для Челябинского театра оперы и балета. И вот — «Жар-птица» в Санкт-Петербурге! Для меня ничто не может сравниться с музыкой Стравинского с точки зрения танца и хореографии. Я нахожу в музыке «Жар-птицы» великую силу и мощь, а еще в ней есть что-то общее с моим темпераментом!

— Как вам удается поставить спектакль в такие короткие сроки — всего месяц?!  

Реджис Обадиа: Всегда большую роль играют условия, в которых создается спектакль. К сложностям мы привыкли, например, в прошлом году во Франции мы также за месяц поставили «Даму с камелиями». Правда все репетиции проходили сразу на сцене и с подготовленными, знакомыми с моим подходом артистами.

_{Сцены из балета "Дама с камелиями"}

В Петербурге все по-другому: за короткий срок мне нужно было не только найти танцовщиков, обучить их, но и создать ощущение, что эти люди сотрудничают уже долгое время. Одним словом, создать атмосферу, в которой артисты имеют возможность раскрыться, а я  — реализовать свои идеи. Очень мало времени и на «перенос» спектакля из репетиционного зала на сцену — только одна репетиция. Кроме нехватки времени у нас еще многого нет: декораций, света, но есть самое главное — танец!

В России часто произносят фразу «Все будет хорошо!», и я тоже ее выучил. Хочу добавить, что танцовщикам, которые со мной работают эти три недели, действительно трудно. Для многих из них это новая форма существования и на сцене, и в жизни.

Эвклид Кюрдзидис:  Многие считают, что актер — это инструмент, который должен выполнять поставленную режиссером задачу. Я полностью с этим согласен: актерская профессия невозможна без режиссера. Режис всегда исходит от артиста, его психофизических возможностей, создавая диалог с артистом — неважно драматическим или балетным, раскрывая его таланты и воплощая все задумки.

Работая с Режисом над «Белым раем» в 2014 году, я впервые почувствовал, что мы — соавторы, что «не он главный, а я — пластилин», а мы — вместе! Никогда не предполагал, что буду в драматическом театре сотрудничать с режиссером-хореографом. Для меня это был новый опыт. Например, я считал, что могу так прочитать монолог, что заставлю зрителя сопереживать моему персонажу, но Режис находил такое пластическое решение, что никакой монолог не шел в сравнение с эмоцией, рожденной пластикой.

С Режисом было очень комфортно и просто работать, хотелось раствориться в его творчестве.   Есть такое явление «мимикрия», когда попадая под влияние талантливого человека, ты невольно начинаешь походить на него и даже внешне. Часто мои друзья говорили, что мы с Режисом похожи как братья. Порой доходило до курьеза, спрашивали: «О! Режис, ты так прекрасно научился говорить по-русски?!». Я завидую питерскому зрителю, а еще больше завидую питерским артистам, которые будут заняты в спектакле.

Евгения Водзуми: Мы работаем с Режисом уже третий раз, но я каждый раз поражаюсь его таланту и безграничной фантазии. В прошлом году, как уже говорилось, мы представили «Шута» Сергея Прокофьева, а в этом году — «Жар-птицу». Премьера состоится 16 ноября на сцене Эрмитажного театра. Мы не случайно выбрали эту площадку, которая, как драгоценная шкатулка, приоткрывает секреты этого уникального, в каком-то смысле элитарного жанра и режиссуры Режиса.

Сейчас мы готовим премьеру и, конечно, очень переживаем: спектаклю нужно, что называется, «настояться», артисты должны «дожить» своих персонажей. Но я уверена, находки и придумки Режиса публика оценит, и спектакль ждет триумф.

Елена Супрун: Мы все были поставлены в одинаковые суровые рамки — создать спектакль в течение месяца. Режису необходимо было «вылепить» артистов и создать произведение, каким он его представляет. Создать костюмы в такие короткие сроки тоже достаточно сложно. У нас не было возможности корректировать костюмы на артистах, но мы обязательно их доработаем. Примерка состоялась только на днях, наши артисты еще не успели почувствовать их пластику, понять, как в них двигаться.

Сложные поддержки, которые ставит Режис в спектакле, усложнили задачу для наших платьев. Нам нужно было создать платья-дымки, платья-воздух, которые будут парить и летать. Все наши костюмы созданы из натуральных шелковых материалов: муслина, креп-жоржета — они идеально повторят пластику танца, хотя эти ткани совсем не балетные. 

— Вы много говорили об артистах, как вы подбирали коллектив для своего спектакля? Нужна ли особенная подготовка для артистов современного танца?

Режис Обадиа: Я ценю в русских танцовщицах серьезную классическую базу, а еще — они очень музыкальны. Но для современного танца важны не только балетные навыки, но и умение работать со своим сознанием, что меняет выразительность движения, пластику. Критерии обучения классическому и современному танцу различны, и в первую очередь — это работа с импровизацией. Например, во Франции я могу предложить танцовщикам различные направления, показать характер движений и сказать «Работайте с этим!». В России это пока невозможно, здесь я все делаю сам, мы проговариваем и прорабатываем каждое движение. Это связано с отсутствием образования и подготовки в сфере современного танца. У вас пока нет того, что мы уже создали во Франции, — школы движений, которые позволяют существовать на сцене в другом измерении. Конечно, легче работать с теми, кто имеет академическое балетное образование: у классических танцоров и выдержки, и выносливости, и дисциплинированности больше. У меня нет постоянной труппы, в моем коллективе есть и французские, и русские танцовщики, и артисты из других стран — и у всех есть академическое балетное образование, но они прошли и школу современного балета.

Для меня ничто не может сравниться с музыкой Стравинского с точки зрения танца и хореографии. Я нахожу в музыке «Жар-птицы» великую силу и мощь, а еще в ней есть что-то общее с моим темпераментом!

Когда мы объявили кастинг, удивительно, но было очень мало откликов. Конечно, это связано с тем, что многие артисты стараются «выжить» и уже задействованы в разнообразных проектах. Сейчас у нас занята в основном талантливая молодежь, современная пластика и импровизация даются им порой с трудом, но мы видим отличные результаты. И это здорово!

— Каким вы видите развитие искусства танца в мире, в России, в Петербурге?

Режис Обадиа: Я думаю, как в каждом искусстве, в искусстве танца есть свои революционные моменты. Например, Новая волна во Франции в 80-е годы ХХ века изменила балет, а Пина Бауш сделала невозможное с пластикой танца. Может быть, что-то подобное скоро произойдет и в России, а, может быть, в другом месте…

Я наблюдаю за русским балетом более двадцати лет, но в современном искусстве танца Россия пока еще не заняла своего места. Уверен, что без воспитания своих кадров эта ниша так и останется свободной. Талантливая молодежь едет на Запад и учиться, и танцевать, потому что возможности реализоваться в современном танце здесь пока нет.

Елизавета Вергасова: Не хватает элементарного – школы. Я думаю, если бы в Петербурге открылась школа современного танца, она только обогатила бы русский балет, а кому ее возглавить — Режису или другому талантливому мастеру — трудно сказать.

— Какой будет судьба спектакля после премьеры?

Режис Обадиа: Спектакль — как история любви. Встретившись и полюбив друг друга, мы проживаем жизнь вместе, а потом расходимся.

— Существует стереотип, что публика Петербурга очень консервативна. Что должен знать зритель перед знакомством с современным спектаклем?

Режис Обадиа: Я не знал, что в Петербурге такая публика. (Смеется) Я никогда не сталкивался с непонимающей, консервативной публикой: даже если зритель «вырос» на другой эстетике, сложные опыты и поиски, заключенные в спектакле, воспринимаются с интересом.

В этот раз я не совершаю революцию на сцене, я работаю в своем стиле, с которым у зрителей будет возможность познакомиться. Как говорят в России, «Лучше один раз увидеть!».

_{Беседовала Мария Яковлева}