Александр Секацкий: страх зависания сегодня превысил страх одиночества

— В современном мире начинает преобладать «клиповое мышление». Чем оно опасно?

— Скорее, речь может идти о клиповом мироощущении, и вызвано оно тем, что такова сама действительность. Действительность современного человека складывается из преобладания пустых скоростей и постепенной утраты навыка замедлений. Выпадает, становится  все менее достоверным вкус к подробностям. Необходимость задержаться и разобраться, то есть, то, что всегда понималось под практическим мышлением, воспринимается как нечто мучительное, как то, что следует пропустить на автопилоте. Мне кажется, что страх зависания уже превысил страх одиночества (в сети всегда кто-нибудь найдется) и приближается к страху смерти.

Действительность современного человека складывается из преобладания пустых скоростей и постепенной утраты навыка замедления. Страх зависания уже превысил страх одиночества (в сети всегда кто-нибудь найдется) и приближается к страху смерти

То есть, клип — не только группировка восприятия, но и способ присутствия самого мира. В этом есть даже своеобразный азарт. Проблема в том, что важнейшие достижения человеческого мышления не воспроизводимы в клиповой версии — так же как и те способы мыслить, которые мы привыкли отождествлять с понятием ума.

— Трансформация сознания неизбежна? Это новая ступень эволюции или шаг к деградации общества?

— Все мы претерпеваем неоднократную прижизненную трансформацию сознания. Это нормально и неизбежно, даже если сопровождается угасанием в конце. Но общество далеко не всегда стремится культивировать наиболее интенсивное и автономное сознание у индивидов. Если говорить о современности, то она, как мне кажется, смогла сконструировать и запустить самый «длинный» режим автопилота, благодаря чему можно успешно имитировать результаты сознания, «не углубляясь» в сам процесс. Подозреваю, что трансформаций сегодня остается все меньше, можно пожизненно пользоваться одним и тем же «сознанием» — но именно в кавычках.

— Новые технологии заставляют воспринимать информацию по-новому, предлагают готовые шаблоны. Значит ли это, что человек перестает мыслить и думать самостоятельно?

— Мыслить «не самостоятельно» вообще невозможно, поскольку тогда речь идет не о мышлении, а скажем, о заимствовании готовых модулей. Впрочем, совсем обойтись без шаблонов тоже еще никому не удавалось. Проблема в том, чтобы сохранить, с одной стороны, вкус к мышлению,  а с другой – своеобразное принуждение к мысли. Стимулов и для того, и для другого, действительно становится все меньше. Основная фактология содержится в поисковиках, шаблоны достаточно красиво оформлены, да и обмениваться ими можно с большей скоростью, чем «продукцией мысли». Тезис Аристотеля «думать всегда будет трудно» никто еще не смог отменить.

— Как развить критическое мышление? Что его формирует?

— Хотелось бы сказать, что его формирует «критическое бытие», своеобразная, ощущаемая невыносимость окружающей жизни и происходящего с тобой. Но это не так. Невыносимость действительности формирует протест (что тоже немало), а критическое мышление формирует сам опыт мысли. Какие тут могут быть советы? Да все те же: читать умные книжки, не подчинять  мысли власти эмоций, научиться почитать истину, даже если она складывается не в твою пользу…

— Поменялась ли система ценностей в XXI веке? Какие идеалы и принципы ушли безвозвратно? И стало ли от этого хуже?

— Система ценностей поменялась радикально, и даже сохранившиеся ценностные термины сегодня означают совсем не то, что они значили еще несколько десятилетий назад. Вот, например, либерализм. Во времена  Адама Смита и даже Карла Поппера он означал умение и готовность держать круговую оборону от мира. Ясно, что либералы того времени современный «либерализм» назвали бы типичной демагогией и разновидностью социального паразитизма.

Сегодняшняя свобода в политическом  измерении — это право выбора из списка одобренных мнений — а все, что не включили в список, рассматривается как варварство, предрассудок, как опасный мед, который  несут «неправильные пчелы»

Сегодняшняя свобода в политическом  измерении — это право выбора из списка одобренных мнений — а все, что не включили в список, рассматривается как варварство, предрассудок, как опасный мед, который  несут «неправильные пчелы».

Стало ли от этого хуже? Тут необходимо уточнить, кому. Если озеро обмелело и стало болотом, то для адаптированных обитателей болота хуже не стало. Кроме, может быть, тех, кто еще помнит  морские глубины.

— Какова роль философии в XXI веке?

— Роль философии уменьшилась, отчасти возвращаются времена, когда философия рассматривалась как служанка теологии. Только вместо теологии теперь аксиомы политкорректности и, как я называю их, принципы денатурации, основанные на постепенном отбрасывании всех тех позывных человеческого естества, которые были обработаны культурой на протяжении тысячелетий. Для современной академической философии Запада новые догмы этики даны без обсуждения: либо ты ими руководствуешься, либо исключаешься из сообщества.

— Кто они современные философы, чьи труды позволяют взглянуть на происходящее и на себя иначе?

— Философы приходят без приглашения, приходят оттуда, откуда не ждали, и совсем не обязательно они должны соблюдать при этом позу мудрости. Мыслителей ранга Ницше, Хайдеггера или Делеза я не вижу среди своих современников, но здесь для истинной оценки как нигде необходима дистанция времени. А вот любопытные явления «сопутствующей философии» можно найти повсюду: в музыке, в кино, в поисках возможностей управления сновидениями. Кстати, последние книги Пелевина содержат достаточно яркий и точный анализ состояния современного общества — не исключено, что его доводы будут учтены при вынесении философского приговора.

_{Беседовала Елена Прилашкевич}