Проверка документов
Профессия — фотография», по-мимо закрытых портфолио-ревю
и мастер-классов, устраивает
несколько событий для горожан. В том числе — выставку
«два в одном» с подзаголовком
«документальная фотография
российских фотографов». Юбилейная персональная выставка
Сергея Максимишина посвящена
10-летию его репортерской деятельности, ее готовит «ФотоДепартамент». Как ни удивительно,
у Максимишина в Петербурге ни разу не было персонального показа. Выставка «Школа Лапина»
прибывает в немного урезанном
виде из московского «Винзавода». Она включает работы мэтра
фотографии Александра Лапина
и отобранные им снимки учеников и последователей.
Почему эти выставки оказались вместе?
Идея была — показать документальную фотографию. Но мы никак не могли решить, как
собрать и объединить авторов.
«Школа Лапина» — это не люди,
которых он учил, это скорее авторы, разделяющие его понимание
фотографии. А у нас в Петербурге нет как таковой школы, вернее,
другое понимание этого слова.
Петербургская школа фотографии — скорее дух, состояние.
Нет четких линий учителей и последователей, как положено
в «школе». Молодые авторы все
разные, хотя чем-то все же похожи. Особенно это репортерской
фотографии касается. Если уж на то пошло, для репортера самое
страшное быть похожим на кого-то, работать с чьми-то приемами.
Лапин как-то говорил, что
занимается «умной» фотографией, одновременно
документальной и художественной.
Лапин, когда узнал, что мы связываем этот проект с документальной фотографией, очень
возмутился. Мы обсудили это с Ириной Меглинской, куратором
московской выставки. У нас
вообще в русском языке нет
устоявшейся системы терминов
— стрит-фотография, жанровая,
арт-фотография, репортаж, документальная… Как показывает
история, по прошествии лет
документальная фотография
подчас становится «артом». Проще всего на основании целей это
различать: зачем автор снимает? Но и это условно. Для меня
эти две ситуации — московская
«школа Лапина» и петербургская
— Максимишин — объединяются
именно на основе своей документальности. Масимишин ушел
в репортерство с головой. Хотя
его собственные представления
о том, что такое репортаж и что
такое арт-фотография, начинают сдвигаться. Все возможные
премии, как World Press Photo, он получает за репортаж, а выставляют его арт-галереи. Конечно, у нас не было идеи противопоставить одного Максимишина всей
школе Лапина. Но посмотреть,
насколько они отличаются, интересно. Максимишина не перепутаешь — его можно опознать
по подаче, по экспрессивности. И нам очень интересно, насколько
у отобранных Лапиным авторов
есть свой собственный язык, по какой причине они попали на эту
выставку, что их объединяет.
У Максимишина ведь много
как раз «прямых» учеников.
Много, хотя у него трудно учиться. Он очень сильный, трудно
рядом с ним найти себя. У него
есть такая присказка: «Зачем ты это снимаешь, я уже это снял!»
Это о многом говорит. Но когда
Максимишин стал преподавать
на фотофакультете, он очень
поднял уровень учеников, уже
потому, что сам был примером
успеха. Как он сам говорит:
«Я в профессии от кризиса до кризиса,» — в 1998 году он бросил
бизнес и занялся фотографией.
И только начал, все сразу пошло,
и заказы, и премии. Это вдохновляло студентов. В фотографии у него все по-честному. Он это делает не просто потому, что у него
хорошо получается. Он безумно
талантлив. Будь он плохой фотограф, напор и умение выстроить
ситуацию ему бы не помогли.
Какие еще выставки вы проводите в рамках фотосеминара?
Мы очень хотим делать международный фотофестиваль серьезного нелюбительского уровня,
но в этом году не получилось. Но зато у нас целых семь выставок:
«Школа Лапина», Максимишин,
«Молодая шведская фотография»
в особняке Румянцева, выставка
выпускников фотофакультета
на Невском, 20, Сергей Щербаков в Малом Манеже и Марго
Овчаренко — там же во дворе.
Заканчивается семинар выставкой «Имя собственное» молодых
российских фотографов. Мы перешли на новый формат —
раньше у нас была маленькая
выставка одного автора раз в три
недели, а сейчас мы отбираем и показываем сразу несколько проектов два раза в год.