Интервью с Роландом Эммерих
В вашем фильме весь мир
рушится или только обе
Америки?
Весь мир.
Все эти картины разрушений у вас уже были в воображении, или они приходили постепенно в процессе?
У меня была идея сделать фильм
о Всемирном потопе, и я предположил, что мы должны показать,
как вода заливает Гималаи. Это
самые высокие горы на Земле,
«крыша мира». И если вода начинает и их заливать, то это явный знак того, что приходит конец миру. Другая картинка была
у меня в голове еще до начала работы — это легкий спортивный
аэроплан, пролетающий над каньоном, который появился на месте Лос-Анджелеса. Не знаю, откуда у меня взялся такой образ
(смеется). Ну а потом начинаешь добавлять другие картинки, уже привязывая их к развитию сюжета.
Могли бы вы немного порассуждать на религиозную тему, которая поднимается в фильме?
Меня эта тема не оставляет, как, наверное, и любого человека. Это явилось одной из причин, по которой я снова
взялся за фильм-катастрофу. Честно говоря, я немного сомневался в том, что
вообще хочу делать еще один
фильм-катастрофу. Я не хотел
становиться объектом насмешек и шуток. И мой друг Харальд Клоузер сказал: «Может
быть, тебе стоит сделать еще
один фильм, но настолько масштабный и разрушительный,
что ты избавишься от этой идеи
раз и навсегда». Я подумал, что
в этом, пожалуй, есть смысл
(смеется). И по ходу разговора
я вдруг понял, что всегда хотел
раccказать о современном Ноевом ковчеге, то есть о том, как
это может произойти в наши
дни. А потом я сказал себе, что
сделаю самый большой фильм-катастрофу, который когда-либо
был. И в первый раз я попросил
действительно очень большой
бюджет.
Было ли сложно убедить
студийных боссов?
Нет, совершенно. Я, правда, несколько сомневался в окончательной цифре и попросил
только 180 миллионов, и они
сами уже сказали, что этого будет недостаточно, нужно как
минимум 200 для такого проекта. Чистая правда! (Смеется.)
Довольно необычно, знаю.
Как вы думаете, мы подошли близко к «концу света»?
Я не знаю. Как основу для фильма мы выбрали теорию профессора Чарльза Хапгуда о движении земной коры. Современная
наука считает, что эта теория
не совсем обоснованна и вряд
ли все случится именно так. Но дело не в этом. Для интересной
истории всегда нужна некая более или менее правдоподобная
теория, пусть даже ошибочная, но предполагающая
перемены на основании
каких-то исследований,
сделанных реальным
ученым. Я очень надеюсь, что ничего подобного не произойдет,
как же я тогда буду
продолжать снимать
фильмы? (Смеется.) Я еще слишком молод, чтобы умирать, мне только 53.
Но почему вы решили использовать именно предсказания майя?
Их календарь отражает не только прошлое, но и уходит глубоко
в будущее, однако, заканчиваясь. И это единственный календарь в мире, который останавливается в определенный год.
Этот факт сам по себе потрясающе интересен.
Вы думаете, это будет
ваш последний фильм-катастрофа?
Думаю, да. Ну что еще можно
придумать без риска стать объектом шуток?! Хотя и в этом
фильме я старался отразить некоторые философские размышления о том, что же все-таки самое важное для нас в момент,
когда все рушится, что оказывается для нас самым ценным.
У вас есть уже планы на следующую картину?
О да, конечно. Я начинаю работу над фильмом под названием «Аноним» (Anonymous). Это
совсем небольшой фильм, впрочем, все будет выглядеть небольшим на фоне «2012», конечно, но от этого он не менее интересен для меня. Фильм о том,
является ли Шекспир автором
известных нам пьес.